Ложь короля - Стив Берри Страница 20

Теперь же ему уготовано стать королем. И только им.

По дворцу последние дни витал скорбный дух покаяния – смерть всегда вызывает подобные чувства, а сейчас скорая кончина монарха была уже очевидна. С кого-то теперь снимут цепи и выпустят из тюрем, по углам пойдут тревожные перешептывания, будут заказываться заупокойные мессы. Церковники снова наживутся. Законники тоже: в Вестминстере какое-то время будет тесно от жертвователей и дарителей с жалованными грамотами. В знак памяти. Пора всепрощения и посмертных монарших милостей…

– А ну-ка ты, неблагодарное отродье, – внезапно озлился отец. – Ты меня слышишь?

Сыновнее сердце привычно екнуло от страха, который вызывала ярость отца.

– Я слышу. – Генри моментально направил свое внимание на ложе.

– Теперь все вон, – проскрежетал король.

Не прошло и минуты, как в покое уже никого не осталось. Только отец и сын.

– У меня есть тайна, о которой тебе надлежит знать, – собравшись с силами, заговорил Генрих VII. – Прежде я тебе о ней не сказывал.

Глаза его смотрели непривычно отрешенно.

– Королевство от меня ты наследуешь в богатстве и процветании. Между тем я давно постиг: никогда не проникайся доверием, никогда и ни к кому. Так надлежит поступать и тебе. Пусть другие считают, что ты им веришь, но верь только себе. За годы правления я скопил отдельное богатство, по праву принадлежащее лишь крови Тюдоров…

Да неужто? Вот это да!

– Его я припрятал подальше от глаз, в месте, издавна известном храмовникам.

Тамплиерам? Название этого ордена уже долгое время не на слуху. Когда-то в Англии тамплиеры чувствовали себя весьма свободно, но это было двести лет назад. Теперь от них остались лишь церкви и разбросанные по всей стране остатки крепостей. В некоторых из них Генри бывал. Так в какой же находится тот тайник?

Вот бы знать…

Генри всем своим видом выразил почтительную, благоговейную покорность (дай-то бог, чтоб в последний раз).

– Твой долг, – произнес отец, – оберегать это наше богатство и передать его в наследство своему сыну. Я бился и с оружием в руках возвел наше семейство на трон, и теперь твой долг, чтобы мы, волею Божьею, на нем удержались.

Здесь с ним спорить не приходилось.

– Тебе то место придется по нраву. Оно хорошо мне послужило и теперь послужит тебе…

* * *

– Это все правда? – было первое, что Кэтлин, пристально глядя, спросила у Мэтьюза.

– Насколько мне известно, – ответил он с улыбкой, – запись об этом содержится в архивах, недоступных широкой огласке.

– Но этой информации пятьсот лет. Полтысячелетия.

– И она, как ни удивительно, крайне актуальна сегодня. А значит, мы должны уделять ей внимание.

Как такое возможно? Впрочем, Кэтлин предпочла промолчать.

– Сэр Томас Райотсли письменно изложил, что происходило в тот день, двадцатого апреля тысяча пятьсот девятого года. Назавтра Генрих VII умер. К сожалению, отчет лорд-канцлера не зафиксировал того, что отец дословно сказал сыну. Известно лишь, что сведения об этом тайнике Генрих VIII передал затем своей шестой жене Екатерине Парр, непосредственно перед своей смертью в тысяча пятьсот сорок седьмом году. Мы также знаем, что стоимость богатств Генриха VIII на момент его кончины составляла примерно четыре с половиной миллиона фунтов. По сегодняшним деньгам сумма просто неизмеримая, учитывая, что клад состоял преимущественно из драгметаллов, количество и качество которых сложно определить. Но что речь идет о миллиардах фунтов в сегодняшнем исчислении, это как минимум.

Затем Мэтьюз поведал о разговоре, что имел место у смертного одра Генриха VIII в январе 1547 года. Диалог между мужем и женой, во многом сходный с диалогом тридцативосьмилетней давности между отцом и сыном.

– В отношении женщин Генрих VIII вел себя на редкость неразумно, – сказал Мэтьюз. – Он доверился Екатерине Парр, которая своего мужа терпеть не могла. И передавать услышанное Эдуарду VI она собиралась менее всего… – Старый разведчик на минуту примолк. – Вам вообще многое известно о Екатерине Парр?

Кэтлин покачала головой.

Мэтьюз пояснил, что она родилась от одной из первых куртизанок Генриха и была названа в честь его любимой жены Екатерины Арагонской. Высокообразованная, она, помимо родного английского, свободно изъяснялась на французском, испанском и итальянском. На Екатерине Парр Генрих VIII женился в 1543 году. На момент его смерти в 1547-м ей было всего тридцать шесть. Вскоре она вышла замуж в четвертый раз, за Томаса Сеймура, и наконец забеременела. Далее был переезд в глостерширский замок Садли, где она в августе 1548-го разродилась дочерью, но сама через шесть дней умерла. Сеймур пережил ее примерно на полгода: в марте 1549-го он был схвачен и казнен за измену. После этого следы Екатерины Парр, Томаса Сеймура и их дочери Мэри теряются.

– Только история, по всей видимости, уже совсем не о том, – заключил Мэтьюз.

Что-то серьезное здесь происходит. Во всяком случае, так сказал Кэтлин шеф в Виндзоре. Все эти разговоры об окончании ее полицейской карьеры, а также неожиданное возвращение к родным пенатам всколыхнуло воспоминания о сидении за трапезой вот за этими самыми столами, вместе с другими барристерами и студентами – традиция, соблюдать которую вменяется всем членам Мидл-Темпла и всем остальным. Когда-то, столетия назад, за полчаса до трапезы на ступенях зала гудел рог. Но его зов не доносился до тех, кто на том берегу Темзы охотился на зайцев, и рог постепенно сошел в подвальное хранилище.

Кэтлин часто пыталась представить, как текла здесь жизнь столетия назад – как студенты обучались, штудировали юриспруденцию… Может, она в скором времени сама сюда вернется как агент, теперь уже бывший…

Кэтлин решила пойти в контратаку.

– Скажите мне откровенно: зачем я здесь?

Хотя шеф объяснял: они запрашивали именно ее.

– Блейк Антрим. Это имя вам ни о чем не говорит?

Как же. Только она его давно уже не слышала. А произнесенное здесь, в зале Мидл-Темпла, это имя лишь усилило ее удивление.

– Вы намекаете на то, что мы с этим человеком были когда-то близки?

– Мы надеялись, что хоть один человек хотя бы в одном из наших агентств с ним знаком. Компьютерный поиск выявил довольно лестную рекомендацию, прикрепленную мистером Антримом к вашему заявлению на службу в АБОП.

– Последние десять лет мы с этим человеком не виделись и даже не разговаривали.

Более того: и желания такого нет.

– В Мидл-Темпле состоял ваш отец, – сказал Мэтьюз. – А до него – ваши дед и прадед. Каждый из них барристер. Прадед был еще и бенчером. От вас ожидалось, что вы пойдете по их стопам. А вы взяли и из юристов подались в инспекторы… Но тем не менее по сей день сохраняете свое членство в Темпле и не уклоняетесь ни от каких связанных с этим обязанностей. С чего бы, спрашивается?