Тиргартен - Георгий Зотов Страница 2

Шуцман был молоденький, судя по виду, мобилизованный совсем недавно. Тощий, бледный, настоящий доходяга, с трудом удерживающий на плече тяжёлую винтовку: изо рта шёл пар, от промозглого холода его пробирала дрожь. Завидев приближающегося человека в чёрной форме (тот шёл вразвалочку, не торопясь), парень взволновался. Мужчина в возрасте за сорок, среднего роста, полностью седой, с чёрной повязкой на левом глазу (как у пирата), из-под ткани на щёку «спускается» белый шрам. Сразу понятно – прибыло важное начальство: из министерства или самой рейхсканцелярии.

– Хайль Гитлер!

– Хайль Гитлер, любезный. Не надо так трястись, я не укушу. Внимательно рассмотри моё удостоверение. На него гляди, а не на меня, пожалуйста. Вот тут, видишь печать? «Крипо», бюро «вэбэ», комиссар Вольф Лютвиц, специальные расследования. Хорошо запомнил, правда? Ах, какой молодец. Давай показывай, что у нас случилось плохого.

Шуцман вернул аусвайс дрожащей рукой. Ему было не до шуток.

– Я ничего не трогал, господин гауптштурмфюрер ^[2]. Нас строго предупреждали… если труп, то прохожих не допускать, не прикасаться, позвонить с ближайшего телефона в криминальную полицию, следовать её указаниям. Я действовал по инструкции.

«Иисус добрейший, какая же у нас чудесная страна, – мысленно усмехнулся Вольф. – Самое позднее через пару недель над столицей рейха будет развеваться русский флаг, а парень искренне боится, что ему влетит по службе».

Он выдавил улыбку, благосклонно потрепав запуганного шуцмана по щеке.

– Я без претензий, мой мальчик. Веди меня, я весь в твоём распоряжении.

Щёлкнув каблуками, полицейский направился в глубину леса. Вольф шёл за ним, вдыхая прохладный утренний воздух и слушая канонаду, доносящуюся с севера. Сегодня русские вошли в пределы Берлина – и, как обещает доктор Геббельс, скоро неминуемо найдут здесь свою могилу. Ибо каждый германский дом встанет на пути славянских варваров несокрушимой крепостью, и каждый немец, от младенца до старика, возьмёт в руки оружие, подобно древним викингам. Вольфа, впрочем, это уже нисколько не волновало. 3 февраля 1945 года, во время самого страшного авианалёта американских бомбардировщиков Б-24 на город, заживо сгорела его жена Гертруда вместе с их десятилетними детьми – девочками-близнецами Анной и Катрин. Он даже не смог опознать мёртвые тела близких: могильщики показали ему яму с сотней обуглившихся трупов – в ту ночь в Берлине погибло 25 000 человек. Через два месяца бесконечного пьянства вместо сна Лютвиц спокойно пришёл к выводу, что лучше всего застрелиться. Так бы он и сделал… если бы не Дисней.

– Вот девушка, господин гауптштурмфюрер.

Обезглавленное тело полулежало, привалившись к сосне. Вольф присел на корточки, внимательно осматривая труп. Изодранное в клочья грязное голубое платье. Молочно-белые босые ноги ниже колен исцарапаны и сбиты до синяков, на ступни вообще лучше не смотреть… но придётся. Ногти на руках ухожены, хороший маникюр, женщины остаются женщинами даже во время войны. Если судить по коже обезглавленного тела, покойной лет двадцать. Ни капли крови. Дождь за ночь всё смыл, а заодно и следы… собака не пригодится. Вольф встал и, не сдерживаясь, выругался – несколько раз подряд. Худосочный шуцман вздрогнул, воззрившись на него.

– Ну, кто на этот раз, шеф? – весело спросили сзади. – Я надеюсь, слонёнок Дамбо?

Заместитель Вольфа по отделу, унтерштурмфюрер Вилли Хофштерн, подошёл неслышно – привычка, оставшаяся с разведроты на Восточном фронте. Вольф уловил сильный запах алкоголя, но не высказал недовольства по этому вопиющему поводу – сейчас не только в «крипо», а и на позициях офицеры из аристократов не могут без дешёвого шнапса. Громыхнуло совсем рядом, однако Вилли не сделал попытки пригнуться. Лютвиц повернулся к нему – без улыбки. Бледные щёки Хофштерна пылали красными пятнами ввиду употребления минуту назад полутора сотен граммов шнапса, светлые пряди волос прилипли ко лбу. «Парень запасливый, наверняка и для меня что-то осталось», – хмыкнул Вольф.

– Дай-ка глотнуть, – без обиняков попросил комиссар.

Не стесняясь шуцмана, гауптштурмфюрер основательно приложился к фляжке Вилли.

– Нет, – мотнул он головой. – Если не ошибаюсь, сегодня у нас на блюде Золушка.

– Потрясающе, – поднял брови Хофштерн. – Жаль, что парень никак не обратит внимания на Бэмби. Вообрази себе славную картину – девушка, одетая оленёнком, с пристёгнутыми рогами, несётся через парк, а вслед за ней скачут удалые охотники.

Вольф криво усмехнулся и влил в рот ещё шнапса.

– Сцена довольно типичная для прошлых охотничьих выездов Диснея, – вытерев губы, сообщил гауптштурмфюрер. – Заранее выслеживает девицу. Как правило, из небогатой семьи, телефонистку или машинистку в маленькой конторе, лет двадцати от роду. Не сильно поблизости – тут мало кто живёт, в Тиргартене половина домов разрушена. Ждёт, пока жертва ляжет спать, и тишайше взламывает замок. Угрожает – скорее всего, оружием. Заставляет переодеться в одежду героини диснеевского мультфильма: барахло приносит с собой, либо ищет у девушки нечто похожее в гардеробе. Затыкает рот кляпом или усыпляет малой дозой хлороформа. Привозит в парк Тиргартена и выпускает, а затем… охотится на неё, как на животное. Он очень хороший специалист, Вилли, профессиональный. Грамотно загоняет дичь. Ему неинтересно сразу взять и убить – радует сам процесс. Девушка бежит через весь лес, прячется, он её обязательно находит и отрезает голову. Пятый случай за последние три недели. Тех четверых опознали родственники – родинки на теле, шрамы от аппендицита не тронуты.

– Фриц так и наши головы скоро снимет, – тихо, чтобы не слышал щуцман, сказал Вилли.

Фрицем они звали главу криминальной полиции рейха («крипо») – оберфюрера СС Фридриха Панцингера, назначенного на пост после «предательства» прежнего начальника Артура Нёбе, недальновидно принявшего участие в июльском заговоре против великого фюрера. Самого Нёбе казнили совсем недавно, третьего марта, – генерала, скрывавшегося на маленьком острове, выдала любовница по простой дамской причине: он в своё время отказался на ней жениться. Панцингер, разумеется, был вне себя от появления в Берлине серийного убийцы. Случись это ещё в сорок четвёртом – и Вилли, и Вольф пополнили бы ряды в штрафной дивизии Дирлевангера ^[3]. Фюрера в известность о зверских расправах над девушками в Тиргартене, безусловно, не поставили. А гауляйтер Берлина доктор Геббельс лишь скривил лицо: «Когда русские у ворот столицы империи и тысячи мальчиков из фольксштурма гибнут каждый день, вы предлагаете мне заниматься тремя отрезанными головами? Ловите этого маньяка сами». Да, тогда их было ещё три. Сейчас они стоят у вымокшего тела пятой жертвы.