Звездочка - Йон Айвиде Линдквист Страница 2

Подойдя ближе, Леннарт убедился, что действительно ошибся: перед ним не гриб, а краешек полиэтиленового пакета. Он со вздохом подумал о негодяях, которым недосуг доехать до станции по переработке отходов и которые устраивают помойку прямо в лесу. Однажды он сам наблюдал, как из окна автомобиля кто-то выкинул микроволновку. Тогда Леннарт тщательно записал номер машины и подал письменную жалобу.

Он уже собрался было углубиться в лес, чтобы пройти по давно примеченным грибным местам, как вдруг пакет пошевелился. Леннарт замер. Пакет снова пошевелился. Можно было бы объяснить все ветром, да только день выдался совершенно безветренный.

«Не нравится мне все это!»

Пакет снова ожил и зашуршал. Ноги Леннарта будто налились свинцом. Вот он стоит тут один-одинешенек, а вокруг только лес, безмолвный и равнодушный. Леннарт сглотнул слюну и шагнул в сторону пакета. Тот затих.

«Брось! Отправляйся домой!»

Ему совсем не хотелось увидеть старого пса, которого усыпили, но не до конца, или десяток котят, которым разбили голову, но тоже не до конца. Он бы ни за что не смог притронуться к ним.

Вовсе не чувство ответственности или сострадания заставило Леннарта наклониться к пакету. Им овладело самое обыкновенное человеческое (или бесчеловечное) чувство — любопытство. Он должен был узнать, что в пакете, иначе мучился бы, уехав отсюда, пока не решился бы вернуться и все-таки заглянуть в него.

Леннарт ухватился за краешек пакета и тут же отпрянул, прикрыв рот рукой. Там было что-то живое, и оно ответило на прикосновение Леннарта сокращением мышц. Пакет был слегка присыпан свежей землей.

«Да это ж могила! Маленькая могила».

В голове у Леннарта выстроилась цепочка ассоциаций, и внезапно он понял, что именно сжала его рука — другую руку. Чью-то очень маленькую ручку. Леннарт опустился на колени и стал раскапывать пакет. Тот, кто забросал его землей, делал это в спешке и явно без подручных средств, поэтому Леннарту удалось быстро раскидать всю землю, после чего он вытащил пакет из ямы.

Ручки были связаны узлом, и Леннарту пришлось проделать дырку, чтобы пустить внутрь воздух — впустить жизнь. В проделанном отверстии показалась синеватая кожа. Худенькая ножка, впалая грудь. Девочка! Ей всего несколько дней или недель от роду. Ребенок не шевелился. Тоненькие губки плотно сжаты, будто она бросала вызов враждебному миру. Когда пакет дернулся, это были ее предсмертные судороги, не иначе. Приложив ухо к груди ребенка, Леннарт услышал едва ощутимое сердцебиение. Тогда он зажал нос девочки указательным и большим пальцем, глубоко вдохнув, набрал воздуху и прижался ртом к ее крошечному ротику, для чего ему пришлось свернуть губы трубочкой. Запаса воздуха хватило, чтобы наполнить малюсенькие легкие. Воздух вышел обратно пузырясь, а грудная клетка так и осталась неподвижной.

Леннарт снова сделал глубокий вдох, и на этот раз сработало. Тельце ребенка содрогнулось, на губах проступила белая пена, и воздух прорезал пронзительный крик, вновь запустив отсчет времени.

Девочка кричала, не закрывая рта, но ее плач не был похож ни на один плач ребенка, какой Леннарту доводилось слышать прежде. В нем не было надрыва и жалобы. Хрупкое тельце исторгало непрерывный звук удивительной силы и чистоты. У Леннарта был идеальный слух, и он без всякого камертона мог определить, что девочка поет ноту ми. Чистейшее ми, от которого дрожала листва и птицы взлетали с ветвей.

2

Девочка лежала на пассажирском сиденье, завернутая в ярко-красный свитер Леннарта. Сам он сидел, положив руки на руль и уставившись на ребенка. Им владело спокойствие, тело будто очистилось от всего лишнего, и наступила полная ясность.

Однажды, в конце семидесятых, Леннарт попробовал кокаин. Ребята из модной тогда рок-группы угощали, и он согласился. Всего лишь одну дорожку, и с тех пор он больше никогда не прикасался к наркотику, потому что испытанные им ощущения были прекрасны. Слишком прекрасны.

Человек всегда испытывает боль или неудобство. Если не на физическом уровне, то на ментальном. Абсолютно всегда. А кокаин убирает эту невидимую занозу. Тело становится бархатным сосудом, внутри которого лишь кристально чистые мысли. Туман рассеивается, и жизнь предстает в удивительном свете. Один раз ощутив подобное, Леннарт быстро смекнул, что вся его жизнь легко может превратиться в погоню за повторным удовольствием, и тут же завязал.

Теперь он сидел, сложив руки на руле, а в теле происходило нечто подобное, только без всякого химического воздействия. Полная безмятежность. Лес вокруг горит красками осени, а некое сверхсущество затаило дыхание и ждет его решения. Леннарт медленно потянулся к ключу зажигания. «Рука! У меня есть ладонь и пять пальцев, и я могу шевелить ими как захочу! Не чудо ли?» Он завел автомобиль и выехал на ту же дорогу, по которой добирался сюда.

На шоссе его все обгоняли, но он все равно ехал очень медленно, прижимаясь к обочине, ведь у него не было детского кресла и девочка просто лежала на сиденье. Ему казалось, что он везет сосуд, до краев наполненный драгоценной жидкостью. Ребенок был настолько хрупким, что любое резкое движение могло оборвать тоненькую ниточку, связывающую его с миром живых.

Через десять минут взмокший от пота Леннарт подъехал к дому, заглушил мотор и огляделся по сторонам. Никого не видно. Он схватил ребенка в охапку и трусцой побежал к крыльцу. Дверь, как водится, заперта. Он постучал два раза, подождал и снова постучал два раза.

Холодный ветерок пробежал по его влажной спине, и Леннарт еще крепче прижал к себе ребенка. Несколько секунд спустя послышались осторожные шаги, на него посмотрели через дверной глазок, и лишь потом Лайла открыла дверь. Ее фигура массивной тормозной колодкой заняла весь проем.

— Вернулся? Так рано! А что там у тебя за…

Леннарт протиснулся в прихожую и сразу прошел в кухню. Дверь за ним захлопнулась, и из-за спины послышался окрик Лайлы:

— Не ходи в обуви! Ты с ума сошел, ты же не снял ботинки, Леннарт!

Он стоял посреди кухни, не зная, что делать дальше, ведь первоочередная задача — добраться до дому — была выполнена. Оказавшись в безопасности, Леннарт растерялся. Он собрался было положить ребенка на стол, но передумал и снова прижал девочку к себе, продолжая вертеться на одном месте.

Лайла влетела в кухню, раскрасневшись:

— Снимай обувь, когда заходишь в дом! Я что, зря убиралась?

— Заткнись!

Жена закрыла рот и отступила на полшага. Леннарт перестал сжимать сверток и отогнул немного свитер, чтобы Лайла увидела лобик и прядь светлых волос. Теперь ее рот снова открылся. От изумления.

— Я нашел в лесу ребенка. Новорожденного, — пояснил Леннарт, приподняв и снова опустив сверток.

Во рту у Лайлы пересохло и язык прилип к нёбу, поэтому, когда она наконец нашла слова и начала говорить, послышался легкий щелчок.

— Что ты сделал? — прошептала она.