Вспомни меня - Эми Маклеллан Страница 2

По голове то ли бьют молотом, то ли ввинчивают в нее бурав, то ли сжимают ее тисками. Не знаю, что именно с ней делают, но страдание все сильнее и сильнее. Я ничего не вижу. Есть только боль – оглушающая, ослепляющая, заслоняющая весь мир завесой «белого шума». Хочется только одного – чтобы это прекратилось.

С трудом приоткрываю слипшиеся веки. Все вокруг качается и кренится. Накатывает дурнота, и я снова закрываю глаза. Боль такая, что я почти слышу ее. Да, скорее молот – в голове у меня словно забивают сваи. Даже дышать мучительно, каждый вдох будто обжигает горло.

Попытка пошевелиться вызывает раскаленную добела вспышку в мозгу, которая прокатывается по всему позвоночнику. Шум вроде бы стихает. Я открываю глаза и жду, чтобы все вокруг перестало кружиться. Я лежу на полу, неудобно скрючившись. Одна рука затекла, ноги выше колена протестующе ноют. Скребу пальцем по полу – дерево, ковра нет. Значит, я в холле, у лестницы. Не удержалась на ступеньках? А где же Джоанна? Уже ушла на работу? Я перекатываюсь на бок, высвободив бесполезно болтающуюся, будто резиновую, руку. Что все-таки случилось, почему я здесь? Почему сестра мне не поможет? По венам холодной струей ужаса разливается адреналин – у нас что, опять вышла стычка? Я внутренне съеживаюсь от осознания своей вины и испускаю стон. Виновата, конечно, только я…

Зажмурившись, я пытаюсь глубоко дышать вопреки боли и дурноте, но внутри черепа вновь начинает стучать молот. Я открываю глаза, моргая от яркого света. Грохот не прекращается. Нет, это не только у меня в голове, это где-то снаружи. Снаружи… Меня вдруг сковывает страх, сердце в груди колотится как бешеное. Снаружи… Я вспоминаю теперь, почему я здесь, на полу. Почему у меня все болит. Это стучат в дверь. Убийца вернулся!

Я заставляю себя сесть. Голова раскалывается от боли, горло дерет от каждого вдоха. Убийца здесь, он колотит в дверь. Из последних сил я ползу в кухню. Нужно найти Джоанну. Вчера она пострадала, и сегодня моя очередь ее защитить.

На стене кухни висит телефон. Рванув длинный витой шнур, я сбрасываю вниз трубку. Нужно позвонить в полицию, но рука, на которой я лежала, по-прежнему отказывается слушаться – кровообращение еще только восстанавливается. Я кое-как пытаюсь набрать номер, горячие слезы застилают глаза… И тут я вижу Джоанну. Она лежит на полу, спиной ко мне, в темной луже.

Царапая ладони и колени осколками, я ползу туда, каждой клеточкой тела моля об одном: Господи, пожалуйста, пусть только окажется жива, Господи! Пол липкий на ощупь, и Джоанна лежит не шевелясь. Я трогаю ее за плечо, потом касаюсь лица… Кожа холодная. Я снова хватаюсь за телефон. Длинные гудки, наконец словно доносящийся издалека голос. «Полиция! Быстрее, прошу вас!» – хриплю я в трубку.

Грохот снаружи все сильнее, словно дом пытаются взять штурмом. Я пытаюсь поднять голову Джоанны, лежащую на твердом полу в засохшей крови, к которой прилипли светлые завитки волос, но не могу – слишком тяжело. Пальцы натыкаются на что-то холодное и острое, и ладонь инстинктивно сжимается вокруг оружия. Я больше не позволю причинить нам вред. Когда дверь наконец распахивается, не выдержав напора, я лежу, прижимаясь к сестре, пытаясь влить свою жизненную силу в холодное неподвижное тело.

Стекло хрустит под ногами. Голоса – мужские и один женский. Я вцепляюсь в Джоанну, скуля от страха. Стыдно так вести себя рядом с мертвой, но я не хочу умирать, я еще почти и не жила!

– Сюда! – произносит один из мужчин.

Я вздрагиваю. Все мои чувства обострены до предела. Слышится шарканье по паркету, и мои пальцы вжимаются в металл. Я больше не позволю причинить нам вред.

– Боже мой! – восклицает кто-то. Голос кажется мне знакомым.

– Уберите его! – А этот я не знаю.

Снова шум шагов, потрескивание рации…

– Сара? Вас ведь зовут Сара, так? – мягко обращается кто-то ко мне. Женщина.

Подняв лицо от волос Джоанны, я сощуриваюсь. Полицейская униформа! Слава богу!

– Скажите, Сара, в доме есть еще кто-нибудь?

Я облизываю растрескавшиеся губы.

– На нас напали. Мужчина. – Говорить больно. – Вчера вечером.

Женщина оборачивается – за ней стоит еще один полицейский, с широкими плечами. Кивнув, он выходит из кухни. Я слышу, как он открывает и закрывает двери, тяжело ступая, поднимается по лестнице, потом сдвигает в сторону створку шкафа в комнате Джоанны – там надо дернуть и приподнять…

– Все чисто, – доносится сверху.

Где-то вдали слышны сирены. Снаружи звучат новые голоса. Голова раскалывается, вокруг все плывет… Меня рвет на пол, прямо под ноги. Судороги боли волной прокатываются по всему телу.

– Сейчас, Сара. Мы вызовем помощь.

Женщина поднимает рацию ко рту. Совсем молодая, на лице не видно ни единой морщинки, даже без макияжа. Волосы светлые, но отросшие корни выдают естественный цвет. Фигура скрыта мешковатой униформой. С внутренней стороны запястья мелькает небольшая татуировка ангельских крыльев.

Кто-то, подняв телефонную трубку, говорит в нее:

– Все нормально, мы уже на месте.

Снова шаги. Вернувшийся широкоплечий полисмен оглядывает кухню, и его глаза останавливаются на мне. Он расставляет руки, словно приближаясь к загнанному в угол зверю.

– Та-ак, Сара, – произносит он мягким, убеждающим тоном, – положите-ка ножик.

Женщина-полицейский отступает на шаг, только теперь увидев, что у меня в руке. Я высвобождаю нож с розовой ручкой из-под волос Джоанны и замечаю на нем засохшую черную кровь. Ее кровь. Нож выпадает у меня из руки, и меня скручивает новый приступ, хотя рвать уже нечем.

– Вот так, умница, – произносит здоровяк, словно я маленькая девочка.

Сирены смолкают. Дом наполняется новым шумом шагов, новыми голосами. Люди в форме – полицейские, парамедики – застывают в дверях, глядя на меня и Джоанну. Их лица бесстрастны, но я знаю, о чем они все думают – что это я убила свою сестру.