Лихорадка - Тесс Герритсен Страница 2

НАШИ ДНИ

– Сегодня обязательно кого-нибудь ранят, – заметила доктор Клэр Эллиот, глядя в окно своей кухни.

Над озером повис густой утренний туман, напоминавший дым; очертания деревьев за окном то исчезали, то снова появлялись. Прогремел еще один ружейный выстрел, на этот раз ближе. С самого рассвета она слышала пальбу, и, возможно, обречена слушать ее весь день, до наступления сумерек, потому что сегодня первый день ноября. Наступил сезон охоты. Видимо, там в лесу бродит какой-то человек с ружьем, полуслепой от тумана, и пытается попасть в воображаемую тень белохвостого оленя.

– Думаю, не стоит стоять на улице и ждать автобуса, – сказала Клэр. – Я сама отвезу тебя в школу.

Ной сидел, ссутулившись, за столом, накрытым к завтраку, и молчал. Он зачерпнул еще одну ложку хлопьев и принялся чавкать. Ее сыну уже четырнадцать, а он до сих пор ест, как двухлетний малыш – стол забрызган молоком, а крошки от тоста усыпали пол вокруг его стула. Он ел, не глядя на нее, как будто посмотреть на нее значило встретиться взглядом с Медузой Горгоной. «Ну, посмотрел бы он на меня – и что? – насмешливо подумала Клэр. – Мой дорогой сынок и так уже обратился в камень».

– Я отвезу тебя в школу, Ной, – повторила она.

– Да ладно. Я доберусь на автобусе. – Поднявшись из-за стола, он прихватил свои рюкзак и скейтборд.

– Эти охотники толком не видят, куда палят. Надень хотя бы оранжевую шапку. Тебя, по крайней мере, не перепутают с оленем.

– Но она же дурацкая.

– В автобусе снимешь. А сейчас надень. – Она взяла с полки в прихожей вязаную шапку и протянула сыну.

Он посмотрел на шапку, а потом наконец на Клэр. За год он вытянулся сразу на несколько сантиметров, и теперь они были одного роста и могли без труда смотреть в глаза друг другу, в этом смысле ни у сына, ни у матери преимуществ не было. Интересно, неужели Ной так же остро ощущает это физическое равенство, как она сама? Когда-то Клэр могла обнять его, и мальчик отвечал ей тем же. Но ребенок вырос, и пухлое тельце обросло мышцами, а лицо сузилось, и его черты приобрели резкость и угловатость.

– Будь добр, – попросила Клэр, протягивая сыну шапку.

В конце концов Ной тяжело вздохнул и натянул шапку на свои темные волосы. Она еле сдержала улыбку: шапка действительно выглядела по-дурацки.

Клэр окликнула сына, когда тот уже было двинулся к выходу:

– А поцеловать на прощание?

Он обернулся и с недовольным видом едва коснулся губами ее щеки, после чего скрылся за дверью.

«С объятиями покончено, – печально думала она, из окна наблюдая за тем, как мальчик бредет к дороге. – Теперь только рычим, пожимаем плечами или просто молчим».

Ной остановился под кленом возле подъездной аллеи, снял шапку и, засунув руки в карманы, ссутулился от холода. На нем не было куртки, только тонкая серая фуфайка – при трех-то градусах тепла. Мерзнуть – это круто. Клэр с трудом поборола желание выбежать на улицу и укутать его в пальто.

Она дождалась прибытия школьного автобуса. И теперь наблюдала, как ее сын, даже не оглянувшись, забирается в автобус, как идет по проходу и занимает место рядом с какой-то девочкой. «Кто она? – промелькнуло в голове у Клэр. – Теперь я даже не знаю, как зовут друзей моего сына. Я превратилась всего лишь в крохотный уголок его вселенной». Она знала, что так и будет, отчуждение неизбежно, как и стремление ребенка к независимости, но не была готова к этому. Перемена произошла внезапно, как будто милый мальчик вышел однажды из дома, а вместо него вернулся незнакомец. «Ты – все, что у меня осталось от Питера. Я не готова потерять и тебя».

Автобус с грохотом двинулся прочь.

Клэр вернулась на кухню и присела к столу допить свой едва теплый кофе. В доме было пусто и тихо, словно здесь по-прежнему царил траур. Она вздохнула и раскрыла свежий номер еженедельной газеты «Транквиль». «Стадо здоровых оленей предвещает удачную охоту», – гласила передовица. Отстрел начался. Тридцать дней на то, чтобы завалить оленя.

По лесу снова прокатилось эхо выстрела.

Клэр пролистала газету, остановившись на полицейской хронике. Здесь не было сообщений о беспорядках, сопровождавших празднования Хэллоуина накануне вечером, не говорилось о семерых шумных подростках, задержанных за то, что их ежегодное колядование по случаю праздника зашло слишком далеко. Зато среди заметок о пропавших собаках и украденных дровах, в рубрике «Нарушители», значилось ее имя: «Клэр Эллиот, сорок лет, управляла автомобилем с просроченным талоном техосмотра». Она так и не успела отогнать свой «Субару» на техосмотр; сегодня придется ездить на пикапе, чтобы избежать очередного упоминания в прессе. Она с раздражением перевернула страницу и принялась изучать прогноз погоды – холодно и ветрено, от трех до пяти градусов тепла днем и от двух до четырех мороза ночью. И в этот момент зазвонил телефон.

Она встала, чтобы снять трубку.

– Алло.

– Доктор Эллиот? Говорит Рейчел Соркин с шоссе Тодди-Пойнт. Здесь несчастный случай. Элвин только что выстрелил сам в себя.

– Что?

– Ну, знаете, этот идиот Элвин Клайд. Он вторгся в мои владения – охотился за бедным оленем. Зверя он убил – такого красавца и прямо на моей лужайке. Ох уж эти тупые охотники со своими дурацкими ружьями!

– Так что с Элвином?

– Ой, он споткнулся и прострелил себе ногу. Надеюсь, это послужит ему уроком.

– Ему немедленно нужно в больницу.

– Понимаете, в этом-то и проблема. Он не хочет в больницу и не разрешает мне вызвать «скорую». Просит, чтобы я отвезла его домой, вместе с оленем. Я, конечно, не собираюсь этого делать. Как мне быть?