Добрый волк - Александр Содерберг Страница 19

– Что ты о себе думаешь, в конце концов?! – заорал на него Горман.

Он стоял в постели голый на четвереньках. Розита держала в руке его член и тоже строго смотрела на Йенса. Тот удалился, закрыв за собой балконную дверь.

– Я с тобой говорю! – закричал вслед ему Кевин. Вставать и догонять ему не хотелось. Шлюха была важней, так что вместо погони он принялся громко стонать.

Йенс перегнулся через перила. Внизу плескалось море. В плену у Игнасио Валь почти не имел возможности общаться с кем-нибудь извне. Ему запретили звонить, лишили возможности пользоваться компьютером и электронной почтой. Горман не спускал него глаз. Даже будучи накачан наркотиками, он не давал Йенсу ни минуты свободы.

И это было, пожалуй, самое страшное. Оставшись на несколько мгновений наедине с собой, Валь не чувствовал ничего, кроме опустошенности.

На море был штиль, а у горизонта висел раскаленный шар солнца. Йенс посмотрел на свои туфли. Вероятно, эта опустошенность и была накопившейся за всю его жизнь тоской и обидой – подавленной, спрессовавшейся в душе, ставшей частью его личности. Даже здесь ему не хватало воздуха. Этот дьявол Горман душил его и на расстоянии.

В каюте рассмеялась Розита, и Кевин подхватил ее смех.

Йенс подставил лицо морскому ветру. Он наслаждался этим приветом из другого мира – более теплого, частью которого Валь никогда не был. В том мире звучала музыка, и люди общались друг с другом потому, что им так хотелось. Йенс скучал по Софии. Мечтал вырваться из этого ада вместе с Лотаром. Но такая уж, как видно, у него была судьба – жить под наблюдением, перевозить на кораблях наркотики. Когда он больше не будет им нужен, его убьют. Лотара тоже.

Не лучше ли в таком случае спуститься в каюту к Горману и шлюхе и нанюхаться до смерти? Наркотики губительны для его организма – когда-то давно Йенс понял это на собственном опыте. Тогда он всыпал в себя по полной программе, и передозировка вызвала остановку сердца. Но на какое-то мгновение Валь успел почувствовать непередаваемую легкость. Свободу.

В какой-то мере роль наркотика для него играл кофе. Но с этой зависимостью Йенс худо-бедно справлялся. Иногда он чувствовал еще и непреодолимую тягу к алкоголю. Убеждал себя, что и это под контролем, хотя и знал, что нет.

Теперь из каюты доносились другие звуки. Хрипловатый голос Розиты, которая как будто уговаривала Гормана, взывала к его разуму. Потом она стала кричать. Сквозь стеклянную дверь Йенс видел, как Кевин ударил ее кулаком в лицо.

Он вошел в комнату. Розита с вытаращенными в ужасе глазами обогнула кровать и встала за его спиной. Нижняя часть ее лица была залита кровью. На месте одного из передних зубов зияла дыра.

Голый Кевин Горман встал перед Валем:

– Отойди.

– Нет.

Горман захохотал, запрокинув голову, и наотмашь ударил Йенса по щеке. Тот не двинулся с места. Вторая пощечина была оглушительнее первой. А после третьей Валь схватил Кевина за горло. Воспользовавшись возможностью, Розита схватила вещи и шмыгнула в коридор.

Йенс сжал пальцы. Горман улыбался. Он чувствовал себя непобедимым, и его противнику ничего не оставалось, как ослабить хватку.

– Молодчина. – В хрипе Кевина было все – ненависть, радость, кокаиновое возбуждение. – А знаешь, почему я никогда не снимаю со своей «пушки» глушитель?

Валь не отвечал.

– Чтобы иметь возможность в любой момент пристрелить Лотара, где бы мы ни находились. Помнишь, я обещал тебе пристрелить сопляка? – Горман оскалился, обнажив кривые желтые зубы. – Помнишь?

Йенс молчал.

– Я не даю пустых обещаний, – заявил его подельник.

Последняя его фраза прозвучала почти радостно, после чего он плюнул Валю в лицо. Это было неожиданно. Некоторое время Кевин изучал реакцию Йенса, а потом плюнул еще раз. Йенс не двигался. После третьего плевка Горман поковылял к столу, распотрошил пакет и длинными толстыми пальцами всыпал в каждую ноздрю по хорошей щепоти белого порошка.

Затем он снова повернулся к Валю. Белые разводы у него под носом походили на усы Гитлера.

– Все будет хорошо, парень, – заверил Горман голосом доброго дяди.