Не гаси свет - Бернар Миньер Страница 19

Не передумала поиграть, Кристина?

Она едва не разбила смартфон о перегородку.

— ПОШЕЛ НА ХРЕН, ЧЕРТОВ ПСИХ!

Ее вопль эхом отразился от кафельных стен.

Снова он. Тип из телефона. Он испоганил ее коврик. Может, и надпись на ветровом стекле «Счастливого Рождества, грязная шлюха» сделал тоже он? Что нужно этому человеку? Почему он так на нее ополчился? Неужели все дело в том, что она недостаточно быстро отреагировала на письмо? Но как он узнал…

— Кристина… Кристина… что с тобою?

Голос Корделии. Штайнмайер вздрогнула и резко обернулась. Дылда-стажерка с тревогой смотрела на нее, моргая тяжелыми от черной туши ресницами. Кристина не слышала, как она вошла. Помощница положила руку ей на плечо, а другой рукой коснулась ее щеки. Ее взгляд выражал любопытство, нежность и озабоченность:

— Ты как? Что происходит?

Девушка притянула Кристину к себе. У той не было сил сопротивляться, и из груди у нее вырвалось глухое рыдание, а по щекам потекли слезы.

— Расскажи, что случилось… — Голос Корделии звучал тихо, убаюкивающе; от ее волос пахло духами и табаком. — Ты можешь мне довериться…

Так ли это? Мадемуазель Штайнмайер колебалась. Ей очень хотелось открыться кому-нибудь. Ассистентка обнимала ее, убаюкивала, а потом наклонилась и поцеловала в щеку:

— Я здесь, все хорошо, все хорошо…

Еще один поцелуй — в уголок рта… Корделия искала губами ее губы. Нашла… Кристина напряглась, чувствуя ловушку.

ОТПУСТИ МЕНЯ!

Она резко оттолкнула от себя угловатое тело. Стажерка ударилась о стенку кабины, и на ее лице появилась хищная улыбка. Теперь на нем не было никаких следов нежности.

Неужели это она?..

Если да, засомневалась Штайнмайер, то что за мужчина донимает ее по телефону? Она побежала к двери, слыша за собой издевательский смех Корделии.

Кристина вошла в двери комиссариата полиции и… натолкнулась на стену. Стену гнева и недовольства. Стену печали. Стену безропотной покорности судьбе. Она вспомнила виденный когда-то давно фильм «Крылья желания», в котором ангелы выслушивают внутренние монологи людей, ища в них признаки красоты и смысла. Какой смысл, что за красоту смогли бы они отыскать здесь, кроме тотального отсутствия надежды?

Очередь тянулась от тамбура до стойки дежурного, и народу в ней было больше, чем в зале ожидания вокзала. Люди старались не смотреть друг на друга, а если случайно встречались взглядами, то видели лишь ожесточение или растерянность. Лица всех присутствующих были помятыми, как использованные салфетки. Дежурный с трудом сдерживал напор осатаневших от ожидания посетителей. Какой-то тощий тип, явно только что выпущенный из-под ареста, вдевал шнурки в ботинки, стоя у лифта. Он поднял голову, и Кристина внутренне похолодела, встретившись с взглядом его бледно-голубых глаз. На стойке, свернувшись калачиком в пластиковой корзинке, спал дымчато-серый кот (журналистка уже видела его, когда была здесь в первый раз).

— У меня назначена встреча с лейтенантом Больё, — сказала она, когда подошла ее очередь.

Дежурная сняла трубку, даже не взглянув на нее, коротко с кем-то переговорила и кивком показала — «Налево!» — так и не подняв глаз. Кристина почувствовала себя ничтожной букашкой.

Она миновала турникет и поравнялась с неприятным тощим типом, который как раз закончил обуваться, разогнулся и уставился на нее линялыми глазками-бусинками. Мадемуазель Штайнмайер подумала, что охотно обошлась бы без подобного рода внимания. Тип и правда был премерзкий. Она заметила мелкие порезы у него на подбородке и у ушей, как будто он брился второпях или лезвие было тупым. Парень растянул губы в кривой плотоядной ухмылке, наклонился и прошептал:

— Эй, милашка, у тебя голодный взгляд…

Кристина отшатнулась, почувствовав запах дешевого одеколона и пота от давно не мытого тела.

— Что… Что вам нужно?

— Хочешь «познакомиться» с моим умелым пальчиком? Машина на стоянке, у меня есть сто евро и самый большой…

Женщина вздрогнула от отвращения и инстинктивным жестом проверила, до конца ли застегнуты пуговицы на ее блузке. У нее закружилась голова, и ее бросило в жар. Она оперлась ладонью о стену:

— Отвалите…

— Ну же, куколка, не говори, что не любишь делать всякие развратные штучки… — не унимался мерзавец.

— Оставьте меня в покое…

Происходящее напоминало кошмар наяву: этого типа наверняка задержали за сексуальные приставания, а он прямо в комиссариате нашел себе новую жертву — и в гробу видал всех полицейских! Двери лифта открылись, и вышедший из кабины мужчина в штатском прикрикнул на негодяя:

— Пошел вон, Гектор! — Затем он посмотрел на журналистку. — Вы — Кристина Штайнмайер?

На вид ему было около тридцати. Карие глаза, густые вьющиеся волосы и несколько вялый подбородок… В прошлый раз она встречалась с другим полицейским. Впрочем, галстук у этого оказался таким же уродливым…

— Лейтенант Больё, — представился он. — Пойдемте со мной.

Он открыл магнитной карточкой двери лифта, они вошли в кабину, и Кристина отодвинулась к дальней стенке. Она чувствовала взгляд своего нового знакомого и пыталась держать себя в руках, не показывать, что это ее нервирует. Полицейский, судя по всему, считал, что беззастенчивое разглядывание людей является неотъемлемой прерогативой его профессии. Выглядел лейтенант паршиво: мешки под глазами и разочарованно-брезгливое выражение лица свидетельствовали о том, что сыщицкого азарта у него уже поубавилось.

Кабинет Больё находился на третьем этаже. Он снял со стула стопку бумаг, чтобы посетительница могла сесть, и ответил на телефонный звонок — разговор был коротким и односложным.

— Прошу меня извинить… — обратился он затем к радиожурналистке.

Сожаления в его тоне она не расслышала. Этот человек не моргая смотрел на нее круглыми, чуть навыкате глазами, намеренно выдерживая паузу, а потом спросил:

— Скажите, мадемуазель Штайнмайер, у вас в последнее время были какие-нибудь личные проблемы?

Вопрос застал ее врасплох.

— О чем вы? — не поняла женщина.

— Меня интересует, всё ли у вас в порядке.