Игра в прятки - Клэр Сэмбрук Страница 19

Миссис Гомез кричала, что кто-то, и пусть он не надеется, что она не знает кто, оставил включенным шланг.

Бен и Себастьян дрались в кустах.

Близнецы Макнелли валялись на одеялах, расстеленных на траве, хихикали и листали журналы.

Джошуа Бернштейн играл в солдатиков.

Отец Милли орал на Кэла, а Милли вертела головой и хохотала как полоумная.

Все как обычно, короче. Казалось, никто, кроме старика Джефри, его одноглазой кошки и тетки с толстыми руками, и не заметил меня. Да и она, может, просто любовалась моей битой. Я мог бы идти незамеченным среди всех этих людей, как человек-невидимка, как призрак.

Я и шел.

Гомики из соседнего ресторана привезли кому-то суши. Мать Кэла, сидя на террасе в полном одиночестве, откинулась на спинку старого плетеного кресла и выжимала последние капли вина из бутылки себе в бокал. Младшая сестра Кэла, Крошка Пи, топала босиком по траве и угощала всех детей конфетами.

Я это сделал! Я вышел за ворота!

— Здесь не место для игр! — Отец Милли гневно потрясал пальцем прямо перед носом у Кэла. В руках у того была настоящая новенькая бита для бейсбола, из алюминия!

Я спрятал за спину свою позорную деревянную клюшку. Представляете, как я себя чувствовал?

— Кал, — позвал я.

— Это безопасно? Абсолютно безопасно? — спросил отец Милли. Он всегда спрашивает, хотя и сам знает ответы. Он ведь учитель.

Милли болтала ногами на стуле и кричала что есть мочи, чтобы все слышали:

— Сегодня я ужинаю на улице!

Мама Милли со своим смешным акцентом сказала:

— Я не тумаю, што вся улитса толшна снать это.

Кэл посмотрел на отца Милли и сказал:

— Совершенно безопасно. Ломаются только деревянные биты.

— Мне дали яичницу! — сообщила Милли всем, кто еще этого не заметил.

На другом конце улицы братья Джамал и Зак дубасили по траве битами и делали всякие неприличные знаки отцу Милли. Меня они даже не заметили.

— Я говорю не о бите, — продолжал отец Мелиссы, — а о мяче. Импульс удара придает мячу ускорение. Он летит с огромной скоростью, гораздо большей, чем при толчке. — Он почесал лысину и поморщился. Похоже, Кэл угодил ему мячом прямо по лысине.

Кэл взглянул на него.

— Кэл, — снова позвал я.

— Это обычное физическое явление.

Кэл всем своим видом показывал, что впервые слышит о чем-то подобном.

— Я ем яичницу! — кричала Милли.

— Ешь, ешь уше наконес, — недовольно бурчала ее мать.

Джамал и Зак угостились леденцами Крошки Пи, а потом напихали ей в кудри травы. Загоравшие близнецы отбросили журнал в сторону и убежали. Им, наверное, тоже надоели родители Милли.

Мама Кэла чертыхалась на штопор, открывая новую бутылку.

— Думаю, бита из железа лишь усиливает скорость мяча, придает ему просто громадное ускорение.

Кэл почесал в паху.

Хлоп — сказала пробка.

Крошка Пи досеменила до стула Милли, улыбнулась и протянула ей свой пакетик с конфетами.

— Спасипо, малышка, но Милли ест яйса, — сказала мать.

Улыбка сошла с лица Крошки Пи, рот подозрительно искривился.

— Сначала конфетку, потом яйца, — пропела Милли и, взяв конфетку из пакетика, счастливо улыбнулась.

— Ну фот, теперь она не путет есть яиснису, — вздохнула мама Милли. — Перетай сфоей маме польшое спасипо, — сказала она Крошке Пи вредным голосом. Было ясно, что думает она совсем по-другому.

Мать Кэла на своем крыльце запыхтела сигаретой.

— Ну-ка, дай я посмотрю, — сказал отец Милли, протягивая руку к бите Кэла.

— Нет! — Кэл ловко спрятал биту за спину.

— Кэл, — позвал я.

— Писать, писать, писать! — закричала Милли и захлопала руками.

— Таким большим ребятам, как ты, следует играть в парке.

— Пойду пописаю в кустах, — сказала Милли.

Отец Милли повернулся к дочери:

— Нет, ты будешь писать дома, в туалете.

— Кэл.

Он сделал вид, что не слышал меня. И отошел к Джамалу и Заку. А я стоял, как дурак, со своей битой.

Милли подпрыгивала на стуле, хлопала по перильцам ладошками и кричала:

— А я хочу в кусты!

— Мелисса, только собаки и кошечки ходят в туалет в кусты, — резонно заметил папа Милли.

— Расфе ты сопачка?! — поддержала его Миллина мама и подтянула дочери трусы, которые та успела спустить.

Кэл и другие ребята направились к дому Кэла — наверное, собрались поиграть в приставку или еще во что-нибудь клевое.

— Я описалась! Я описалась! — завизжала Милли.

Отец не поверил.

— Неправда, — сказал он.

Мальчишки, игравшие на лужайке, захихикали.

— Правда, правда, — не унималась Милли. — Я…

— А ну-ка, быстро в дом, — сказал отец. Он подхватил дочь, сунул ее под мышку и побежал. Сначала по лужайке, лавируя между расстеленными по траве одеялами с хихикающими мальчишками, потом мимо кустов, через ворота и…

— Я писаю, писаю! — закричала Милли. На этот раз она точно не врала. Отец в этом сам убедился.

— Мои брюки!

— Хочу конфетку! — захныкала Милли, и дверь закрылась.

Мама Милли посмотрела на террасу, где сидела мама Кэла и Крошки Пи, и сказала потише, стараясь, чтобы мать Кэла не услышала:

— Все это ис-са слатостей.

Мать Кэла затянулась сигаретой, выдохнула колечко дыма, потом еще одно, так, чтобы оно прошло сквозь первое. Как только колечки дыма растаяли в воздухе, мать Кэла подняла бокал, будто чокаясь с матерью Милли. А одноглазая кошка тем временем отхаркивала шерсть на яичницу.

Дэниэла больше не было, а люди по-прежнему костерили Кэла с его алюминиевой битой, писали в кусты, возились в огороде. Как я их всех ненавидел. Как мне хотелось быть одним из них.

— Гарри, — позвал тоненький голосок.

Я оглянулся. Никого.

— Гарри, — раздалось вновь.

Кто-то теребил мои брюки. Я посмотрел вниз. Крошка Пи.

— Хочешь? — прошептала она.

Я засунул руку в ее пакет — конфет больше не было.

Я притворился, что беру конфетку, невидимую конфетку. Крошка Пи довольно улыбнулась. Я сделал вид, что жую конфету, и протянул руку за другой.

— На, это тебе, — сказал я и взлохматил ей волосы. А потом побрел дальше, невидимый человек с невидимой конфетой в руках. Я размахивал своей дурацкой старой клюшкой и гадал, чем заполнить бездонную, черную, ледяную пропасть, что отделяла меня от той минуты, когда можно будет наконец забраться в постель.