Тайна улицы Дезир - Доминик Сильвен Страница 19

- Скажи, Хадиджа, кто, по-твоему, этот урод?

Мгновение Хадиджа внимательно смотрела на Хлою, а потом подошла к ней и крепко обняла. Она убаюкивала ее, гладя по волосам. А потом увлекла за собой на кухню; готовя горячий шоколад, она объяснила Хлое теорию, которую придумала, пока та прогоняла свой страх с помощью «Сюиты для виолончели» Баха.

- Я уверена, что в это замешан мой брат. Если случилась неприятность, значит, без Фарида не обошлось.

- Но звонил не Фарид.

- Это был один из тех типов, что постоянно вертятся вокруг него. Может быть, Фарид и волк, но не волк-одиночка, поверь мне. В нем уживаются два человека. Дьявол и соблазнитель. Они чередуются. Так продолжалось все мое детство. Мой брат сумасшедший. Но выглядит как нормальный человек.

- Перестань, это меня совсем не успокаивает.

- Я хочу, чтобы ты знала одно, Хлоя.

- Что?

- Я не боюсь Фарида. Мы с ним одной крови, и во мне та же сила. К тому же я родилась раньше, чем он. Мы боролись в чреве матери, но он проиграл. И так будет всегда.

- Я думала, что близнецам ничего не остается, кроме как любить друг друга.

- Хуже всего то, что я его люблю. Но это не мешает мне видеть, каков он на самом деле, и презирать себя за эту любовь.

- А если это он?

- Ты о Ванессе?

- Да. Ты бы пошла в полицию?

- Я никогда не сдам своего брата полиции. Что бы ни случилось.

Они вошли в святая святых Максима; Ингрид заметно волновалась. Ей нравилось все, что она видела вокруг. Ее удивляло только одно: на стенах не было ни единой фотографии. Вовсе не таким представлялось ей жилище бывшего фоторепортера. Что до Лолы, казалось, интерьер квартиры ее совсем не интересовал. Она видела лишь цель: получить ответы на свои вопросы. И в то же время ее волнение было почти осязаемым.

Максим достал из шкафа большую папку для рисования, открыл ее на столе и показал оригинальные рисунки к комиксам. Работа, выполненная черной тушью. Тонкие и мощные штрихи. Подростки в мегаполисе, где смешалась традиция и современность. Ингрид узнала Токио, его скоростные трассы, поезда, столбы, протянувшие над переулками сети проводов, его завораживающе уродливые многоэтажки, растущие как грибы, его деревенские кварталы, его обитателей: велосипедистов на тротуарах, уличных продавцов сладкого картофеля. И толпу повсюду. На вокзалах, в магазинах, на перекрестках. И одиночество. Ринко Ямада-Дюшан, видимо, была очень сильной женщиной, раз могла говорить об одиночестве.

- «Отаку» - шедевр Ринко, - нарушил молчание Максим. - Она не боялась работать над скользкими сюжетами.

- Что значит «отаку»? - спросила Лола.

- «Тот, кто прячется в доме». Отаку - это молодой человек, который отказывается становиться взрослым. Он запирается у себя дома, забывает реальность и живет лишь ради своей страсти.

- Какой?

- Моделирование, коллекция часов, трусики лицеисток, видеопорнография и все в таком духе.

- По-моему, здесь налицо некоторая склонность к фетишизму, нет?

- Несомненно. Кроме того, там существует целый рынок, связанный с кумирами. Фотографии, диски, куклы, изображающие молодых певиц и актрис.

- У нас такое тоже встречается.

- В Японии все сложнее. Если «отаку» отказывается от ограничений, налагаемых жизнью в обществе, то японское общество его не забывает и продает ему все, что он любит. Этот циничный меркантилизм и высмеивается в комиксе Ринко.

- О чем он?

- Трудно пересказать в двух словах - это длинная история. Она начинается с лицеистки в бикини, которая собирается фотографироваться в студии; фигурки, точно повторяющие ее внешность, будут продаваться во всех магазинах. Эта девушка станет основным экспонатом коллекции. Коллекции окончательно спятившего «отаку».

Максим закрыл папку с рисунками. Потом наполнил свою рюмку. Ингрид поняла, что он собирается напиться, и ей захотелось напиться вместе с ним. Но Лола была настроена совсем на другое. Она ждала, пока Максим прогонит от себя воспоминания. Мгновение бывший комиссар и бывший репортер смотрели друг на друга, не говоря ни слова. В огромных круглых глазах Лолы была не только нежность, но и твердость. Максим не выдержал первым:

- Вы хотели знать, кем была Ринко. Теперь вы знаете.

- Но ты открыл всего лишь одну папку…

Максим снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка причиняла боль. Если бы не Лола, Ингрид обняла бы его. Она вся затрепетала.

- Ринко принесла жертву, приехав сюда. Она черпала вдохновение в жизни своих соотечественников. В Париже она продолжала рисовать, но ее рисунки стали совсем другими. Она не чувствовала его пульса. В конце концов именно в Париже ее нашла смерть. Мне остались ее работы и, как я уже говорил Ингрид, ее прах на камине. А еще ее коллекция кукол, изображения лицеисток, которых она использовала для «отаку». Если комиссару Груссе хочется найти связь между моими воспоминаниями и Ванессой Ринже, ну что ж, пусть ищет.

- Как умерла Ринко?

- Ее задушили.

Лола села, Ингрид сделала то же самое. У нее подкосились ноги.

- Еще одно удушение, пусть даже через двенадцать лет. Сразу тебе говорю, Максим, не слишком все это здорово.

- Да, наверное, но что поделаешь? Чего ты хочешь от меня?

- Чтобы ты рассказал мне как можно больше. Я должна обойти Груссе. Ну, например, какими были твои отношения с Ванессой?

- Послушай, Лола, это отдает полицейским допросом.

- Максим, ну сделай усилие.

- Она часто приходила пообедать с нами.

- С нами?

- С Хадиджей и Хлоей. Мы всегда обедали в кухне до прихода посетителей. Ванесса составляла нам компанию. Мне нравилась их дружба, к тому же я знал, что в золоте Ванесса не купается. Я считал ее слишком тощей, а у нас она по крайней мере правильно питалась.

- Вывод: вы часто виделись.

- Очень часто.

- Да, все это не очень хорошо.

- Ты находишь?

- Да, нахожу.

- Не вижу, что плохого в гостеприимстве.

- Нам надо вылезти из кожи вон, но найти свидетеля, маленького румына. Он исчез после смерти Ванессы.

- Константин?

- Так ты его знаешь?

- Его приводила Ванесса. А потом он стал сам время от времени навещать меня. Он любил смотреть, как я работаю, и таскал кусочки то тут, то там.

- Ты не знаешь, где он может быть?

- Понятия не имею, потому что никогда не задавал ему вопросов. Константин прибегал издалека, из мест, которые я очень хорошо себе представляю, и у меня не было никакого желания совать нос в его глупости. Я его кормил, перекидывался парой слов. Но вообще-то общались мы больше с помощью жестов.