Призрак - Роберт Харрис Страница 19

Я изогнулся на сиденье, чтобы полностью увидеть ее лицо.

— Прошу прощения. Вы хотите сказать, что человек, которому предложили за мемуары десять миллионов долларов, сбросил всю работу на плечи того, кто ничего не смыслил в литературе, а затем позволил ему целый год бродить черт знает где?

Амелия поднесла палец к губам и указала глазами на передние кресла минивэна.

— Вы слишком громкий для призрака.

Я перешел на шепот:

— Неужели наш бывший премьер-министр не понимал, насколько важны для него эти мемуары?

— Если вы хотите знать правду, то, по моему мнению, Адам и не думал создавать эту книгу за два года. Он считал, что срок можно продлить. Поэтому он доверил работу Макэре — как награду за то, что Майк прошел с ним весь путь. Но затем, когда Марти Райнхарт ясно дал понять, что собирается настаивать на первоначальном контракте, и после того, как издатели прочитали рукопись, написанную Майком…

Ее голос угас.

— Неужели Лэнг не мог вернуть им аванс и начать все заново?

— Я думаю, вы сами можете ответить на этот вопрос.

— Он не имел такой крупной суммы.

— Через два года после отставки? За это время он не заработал даже половины.

— И никто не заметил, что приближается беда?

— Я напоминала ему о книге много раз. Но прошлое не интересовало его — никогда не интересовало, — даже свое собственное. Он был озабочен созданием фонда.

Я откинулся на спинку кресла. В моем уме сложилась картина того, как просто все это могло произойти. Макэра, партийный шахтер, превратился в архивного стахановца и слепо смешал в одну кучу тонны бессмысленных фактов. Лэнг, человек большого полета (взять хотя бы его слоган: «Будущее — это вам не прошлое»), увлекся циклом лекций по Америке. Он стремился жить, а не доживать свой век. А затем вдруг пришло ужасное понимание, что крупный проект с мемуарами находится в проблеме. И далее, как я полагаю, последовали взаимные упреки, разрыв старой дружбы и навязчивые мысли о самоубийстве.

— Наверное, это был тяжелый период для каждого из вас.

— Еще бы. Особенно после того, как нашли тело Майка. Я вызвалась поехать на опознание, но Адам сказал, что должен сделать это сам. Просто ужасно, через что ему пришлось пройти. Самоубийство Макэры оставило нас всех с чувством вины. Поэтому прошу вас — если вы не против, — не шутите больше о призраках.

Я хотел расспросить ее о скандальной истории в воскресных газетах, но тормозные огни «Ягуара» зажглись, и наша машина остановилась.

— Ну, вот мы снова здесь, — произнесла Амелия. — В этом доме.

Я впервые уловил в ее голосе тона беспросветной тоски и усталости.

К тому времени уже стемнело (было около пяти часов вечера, если не больше); температура опустилась вместе с солнцем за черту нуля. Выйдя из минивэна, я увидел, как Лэнг выбрался из лимузина и едва ли не бегом пронесся к крыльцу особняка. Вокруг него вращался водоворот телохранителей и свиты. Они провели его в дом с такой быстротой, что мне на ум невольно пришла мысль об убийце с оптической винтовкой, которого охранники заметили в лесу. Вдоль фасада большого здания тут же засветились окна, и на мгновение можно было подумать, что это действовала магия реальной власти, а не просто какая-то затянувшаяся пародия на нее. Я чувствовал себя чужаком и не знал, что делать дальше. После оплошности в аэропорту меня угнетало смущение. Одним словом, я продолжал стоять у машины, коченея от холода. К моему удивлению, первым, кто заметил мое отсутствие и пригласил меня в дом, был Адам Лэнг.

— Эй, парень! — позвал он из дверей. — Вы что там застряли? Думаете, что кто-то будет присматривать за вами? Входите и выпейте чего-нибудь горячего.

Когда я переступил через порог, он похлопал меня по плечу и направил в комнату, где утром Амелия наливала мне кофе. Лэнг уже снял куртку и галстук. Он переоделся в толстый серый свитер.

— Простите, что не поприветствовал вас должным образом в аэропорту. Что бы вам хотелось выпить?

— А что у вас есть?

Добрый боженька, безмолвно взмолился я, пусть это будет что-нибудь спиртное.

— Может быть, чай со льдом?

— Да, чай со льдом в самый раз.

— Вы уверены? Я выпил бы что-нибудь покрепче, но Рут тогда убьет меня.

Он подозвал одну из секретарш:

— Люси, попроси Деп принести нам чай. Если, конечно, тебе не трудно, милочка.

Он грузно опустился на софу и вытянул руки вперед, чтобы расслабить спину.

— Итак, за этот месяц вы должны влезть в мою шкуру, помоги вам боже, — сказал Лэнг.

Он скрестил ноги, поставил правый локоть на левое колено, побарабанил пальцами по софе, покрутил стопой, внимательно осматривая ее, затем снова обратил на меня свой безоблачный взгляд.

— Надеюсь, это будет безболезненно для нас обоих, — ответил я и замолчал, не зная, как обращаться к нему.

— Адам, — сказал он. — Зовите меня просто Адам.

В приватном общении со знаменитыми людьми всегда наступает момент, когда ты чувствуешь себя словно во сне. В тот миг я испытал настоящее внетелесное переживание. Я видел самого себя откуда-то сверху (как будто с потолка), и объект моего наблюдения общался в расслабленной манере с государственным деятелем мирового масштаба — причем беседа велась в доме крупнейшего медийного миллиардера. Лэнг ненадолго сошел со своего пьедестала, чтобы понравиться мне. Я был нужен ему. Какой веселый поворот судьбы!

— Спасибо за вашу доброту, — отреагировал я. — Мне никогда еще не доводилось знакомиться с бывшими премьер-министрами.

— А я никогда не встречался с призраками, — с улыбкой ответил он. — Так что мы квиты. Сид Кролл считает вас специалистом, и Рут согласна с его мнением. Вы можете вкратце рассказать, что нам придется делать?

— Я проведу с вами несколько интервью, а затем превращу ваши ответы в прозу. Там, где нужно, мы добавим связующие переходы, чтобы имитировать вашу манеру речи. Кстати, я сразу предупреждаю, что все написанное мной вы при желании можете позже откорректировать. Мне не хотелось бы, чтобы вам казалось, будто я вставляю в ваш рот слова, которые вы на самом деле не произносили.

— И сколько времени на это уйдет?

— При написании большой книги я обычно отвожу на интервью от пятидесяти до шестидесяти часов. Это дает мне около четырехсот тысяч слов, которые я затем ужимаю до сотни тысяч.

— Но мы уже имеем рукопись.

— Да, — ответил я. — Однако она не готова для издания. Это исследовательские заметки, а не книга. В ней не чувствуется жизни.

Лэнг с недоумением посмотрел на меня. Он явно не понимал возникшей проблемы.

— Нужно сказать, что проделанная работа не будет проигнорирована, — быстро добавил я. — Мы можем брать из нее цитаты и факты, и я не против структуры из шестнадцати глав. Хотя мне хотелось бы раскрыть ее немного иначе и найти более интимную манеру изложения.