Сердце дьявола - Иван Сербин Страница 19

— Не волнуйся, подруга. Это нервы. Нервишки шалят. Не бойся. В голове же крутилось совсем другое: «А что, если это псих действительно решил меня убить?» Ну, предположим самое худшее. Тогда, может быть, он приходил, чтобы отравить пищу? Съест Маринка кашу, макароны, картошку, не важно что, — и, пожалуйте, вперед ножками, прямиком в районный морг. Как тебе, подруга, подобная перспектива? Маринка решительно распахнула дверцы шкафов и принялась выгребать с полок продукты, сваливая их в мусорное ведро. Коробки, пакеты, пластиковые мешки, все, что попадалось под руку. В какой-то момент она выпрямилась, чтобы перевести дыхание, и увидела в оконном стекле… собственное отражение. И испугалась. Несколько минут Маринка смотрела на себя, всклоченную, с перекошенным от напряжения лицом, а затем засмеялась. Сперва слабо, потом все громче и громче. Нервное напряжение нашло выход. Маринка опустилась на пол, села, привалившись спиной к шкафу, зажимая руками живот. Дошла, молнией промелькнула в голове шальная мысль. Дошла. Совсем «чердак поехал». Не много же, однако, тебе надо, подруга. Всего-то пять минут разговора с пятидесятилетней алкоголичкой — и готово. Это же бред. Настоящий бред сумасшедшего. «Белая горячка». Сколько они тогда выпили? По собственному признанию хозяйки — изрядно. Чему же тут удивляться? Странно еще, что у них тут Боря сидел, а не маленькие зеленые человечки. Или не черти какие-нибудь. А если серьезно… Никого, конечно, здесь не было и быть не могло. Никто сюда не приходил. Многоуважаемая Вера Алексеевна выпила, что-то у нее замкнуло в головушке, а в результате хозяюшка, по доброте душевной, скоренько вылепила из Маринки очередную клиентку «пятнашки» или «Кащенко». Или «Белых столбов». Суть не меняется. Хоть «кремлевским санаторием» назови, а «психушка» — она и в Африке «психушка». Маринка поднялась, несколько раз глубоко вздохнула, успокаивая рваное дыхание, утерла слезы со щек и взлохматила волосы.

— Все, — громко сказала она вслух. — Все. Ничего не было. Просто так совпало. Неудачно. В этот момент тренькнул телефон. Коротко. И тут же забился в электрической истерике. Хороший был аппарат. И звонок ничего себе. Мертвого из могилы мог поднять. Маринка посмотрела на ведро, забитое продуктами, вздохнула и пошла в комнату. Сняла трубку, плюхнулась в кресло.

— Алло?

— Марин, это я, — услышала она виноватый голос Миши. — Слушай, я тебе вчера нахамил, да? Насчет работы что-нибудь, да? — Замялся, повисла неловкая пауза. Маринка молчала. Временами в ней просыпалась маленькая ехидная стервочка. Просыпалась и молчала себе, от души упиваясь чужой униженностью. — Ты извини. Принял я вчера солидно, конечно. Клянусь, больше не повторится. — Он усмехнулся грустно. — Самое смешное, что я против твоей работы ничего не имею. Честно. Но вот прет из меня иногда какая-то дикая придурь. Сам себя убил бы за это. Маринка подумала, что надо бы его еще подержать на «строгом поводке», но потом рассудила: «Зачем?» Извинился человек. Решила расставаться — расставайся и нечего тянуть, а уж если надумала прощать — так прощай, не кобенься. Сама же потом в дурное положение попадешь. Да и запоминается унижение, что, естественно, не добавляет тепла в дальнейшие «супружеские» отношения. Как говорится, все хорошо в меру.

— Знаешь, Миш, — медленно сказала она, — если уж у тебя не получается пить и держать себя в руках, то ты, будь добр, выбери, что больше нравится. Но первое — без меня.

— Да я уж выбрал, — вздохнул он. — Честно. Как встал сегодня, так на белый свет смотреть не хочется. Ощущаю себя последней скотиной.

— Ладно, забыли. — Маринка дотянулась до сумочки, выудила из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой. — Ты почему не на работе?

— Да я только до обеда договорился. Потом помчусь.

— За мной заедешь?

— Конечно, — в голосе Мишки прозвучало облегчение. — Конечно, заеду. Часиков в семь. Поужинаем в ресторане каком-нибудь, потанцуем.

— Хорошо. Маринка посмотрела на часы. Уже без пяти одиннадцать. Время летит — не успеваешь оглядеться.

— До вечера.

— До вечера, — ответила она спокойно и положила трубку. А дел-то еще, дел. В магазин сходить, прикупить продукты. Мясного на раз, да на гарнир чего-нибудь, что не портится. Что можно оставить, вдруг снова «Боря заявится». Маринка усмехнулась. Надо при встрече за хозяйкой внимательно приглядывать. Не ровен час, укусит. Поспать бы еще. Шесть часов за двое суток — не срок. Глаза сами собой закрываются. Маринка поискала взглядом пакет. Вроде бы в столе был, в кухне. Телефон зазвонил снова. Или в прихожей, думала Маринка, снимая трубку. Точно, в прихожей, в ящике для хозяйственных мелочей.

— Алло. Слушаю.

— Сюрприз. Маринка задохнулась. Ее вдруг бросило в жар. Пальцы сами собой плотнее стиснули трубку. Этот человек знал ее домашний телефон. Более того, ему было известно, что она сейчас здесь, в этой квартире.

— Я слушаю, — повторила Маринка машинально.

— Ты видела мой подарок?

— Что тебе нужно? — в голосе сами собой прорезались панические нотки. В голове — «вот тебе и „белая горячка“». — Почему ты преследуешь меня?

— Ты видела мой подарок?

— Что тебе нужно?

— Ты видела мой подарок? — не без раздражения переспросил незнакомец. — Ты видела его?

— Какой подарок? — растерянно прошептала Маринка. Она почему-то решила, что это обязательно будет труп. По закону банальных киноужасов. Где-нибудь под кроватью. — Что ты имеешь в виду?

— Посмотри в шкафу. Он бросил трубку. «Боря». Бред спившейся хозяйки. Сумасшедшая фантазия алкоголика. Незнакомец обрел плоть, из телефонного призрака превратился в живого человека. Странного, страшного, но живого. Маринка шагнула к шкафу, распахнула дверцы… ничего. Ни трупа, ни отрезанных рук-ног, ничего из того, что так любят изображать в своих «нетленках» режиссеры-писатели. Да и откуда им тут взяться? Только что ведь заглядывала. Маринка перевела дух. Если бы в шкафу все-таки оказался труп, она, наверное, грохнулась бы в обморок. Но, слава богу, ничего. Ничего. Боязливо, осторожно Маринка тронула вещи, лежащие стопками на самом дне платяной утробы. Хотя и видела, что в вещах не рылись. Ее рукой сложены. Чемодан чистый, ни пятнышка. Маринка глубоко вобрала в себя густой невкусный комнатный воздух. Мысли сменялись, как узоры в детском калейдоскопе. А что, если это все-таки шутка? Если незнакомец узнал ее имя-фамилию, почему бы ему не узнать и домашний телефон? Кстати, при поступлении на работу она написала в анкете именно этот номер. Ну, Сергей Сергеевич. Ну, добродушный вы наш. Если окажется, что не обошлось без вашего вельможно-братского участия, — держитесь. Ходить вам без головы. Подумав об этом, Маринка испытала некоторое облегчение. Опять же, с чего это ей пришло в голову, будто незнакомец точно знает, что она тут? Просто набрал Мишкин номер, подошел совсем не тот, кого он ожидал услышать. Тогда незнакомец позвонил сюда и… попал. Черт, глупо-то как. Как глупо. Она решительно сдвинула платья, пиджаки, плащи, куртки, все, что не носилось или носилось редко, по сезону, время от времени. Тяжело. Вещей скопилось прилично. Выбрасывать жалко, может быть, отдать часть хозяйке? — подумала Маринка, а мгновением позже застыла, словно соляной столб. Рука ее непроизвольно поднялась и легла ладонью на приоткрытый рот, сдерживая поднимающийся из легких крик. На задней стене шкафа жирными бурыми мазками была выведена цифра: 5.