Хороший немец - Джозеф Кэнон Страница 18

Джейк обернулся, услышав крик. Резкий, по-русски. Что там еще? Кричал солдат на берегу озера, тыча пальцем в воду. Неожиданно зашел в озеро прямо в сапогах и снова позвал на помощь. Некоторые помощники на террасе глянули в сторону озера, затем вновь повернулись к фоторепортерам, недовольные, что их прервали. Джейк завороженно наблюдал, как русские солдаты начали подтягивать к берегу тело. Еще один труп, утопленник, как те, в Ландверканале. Однако на сей раз в военной форме, но с такого расстояния не поймешь, чьей. Пожалуй, поинтереснее, чем трубы. Он пошел по газону.

Его никто не остановил. Часовые бросили посты и бежали к трупу, озадаченно посматривая в сторону дворца в ожидании распоряжений. Первый солдат, мокрый по колено, вытаскивал тело на илистый берег. Бросив безжизненную руку утопленника, солдат для удобства ухватил его за ремень и, резко дернув, последним рывком вытащил труп на траву. Ремень внезапно лопнул, и Джейк увидел, что это не ремень — что-то вроде патронташа, разорвался, извергнув содержимое. Ветер с озера подхватил бумажки и погнал по газону. Джейк замер. Не бумажки — деньги, банкноты взмывали вверх и плавали в воздухе сотнями крошечных бумажных змеев. Полное небо денег — сюрреально.

Русские на мгновение потрясенно замерли, а затем ринулись за банкнотами, выхватывая их из воздуха. Новый порыв ветра унес деньги выше, и охранники стали подпрыгивать, из солдат превратившись в изумленных детей, хватающих конфеты. Все на террасе встали, глядя на берег. Несколько русских офицеров побежали наводить порядок, разметая банкноты, усеявшие газон. Они орали на охрану, но их никто не слушал, все кричали друг на друга, гоняясь за летающими бумажками, топали по земле, чтоб удержать банкноты, рассовывали их по карманам. Куча денег разлетается, точно конфетти. Джейк поднял одну. Оккупационные марки. Сотни, может, тысячи. Куча денег.

Теперь и фоторепортеры, сломав ряды, тоже неслись к озеру, пока русские офицеры не развернулись, наставив на них штыки. Но Джейк уже был там. Он подошел к утопленнику. Американская военная форма. Порванный пояс с деньгами валялся в грязи. Часть банкнот плавала в воде. Но что он тут делал? Плыл в русской зоне к самому охраняемому газону в Берлине. Джейк опустился на колени рядом с трупом. Мертвенно-бледное, опухшее от воды лицо. С шеи вбок свисает цепочка с номерным знаком. Он протянул руку — взглянуть на личный знак, но замер, отпрянул. Не надо. Это не просто какой-то солдат. Шок опознания трупа. Парень из франкфуртского самолета, в страхе цеплявшийся за сиденье так, что костяшки побелели. Сейчас пальцы его безжизненно вытянулись, сморщились.

И тут, оцепенев, Джейк заметил пулевое отверстие, темную свалявшуюся ткань в том месте, где была кровь. За его спиной еще орали русские, но Джейк вдруг снова очутился в одной из комнат в Чикаго, среди полной разрухи. Глаза открыты. Сапог только один, другой сполз в воде. Когда наступила смерть? Он пощупал челюсть. Крепко сжата. Но коронера — посоветоваться — рядом не было, некому снять отпечатки пальцев. В спину грубо ткнулось дуло.

— Шнель, — скомандовал русский. Явно все, что он знал по-немецки.

Джейк поднял взгляд. Другой солдат наставил на него автомат, знаком веля уходить прочь. Пока он стоял, еще один солдат схватил камеру, сказав что-то по-русски. Первый снова ткнул дулом, пока Джейк не поднял руки и не повернулся. На террасе Большую Тройку спешно уводили в дом. Только Сталин стоял как прикованный, оценивая обстановку, — лицо тревожное, как у того, на ступеньках Рейхсканцелярии. В воздухе резко грохнул ружейный выстрел. Из камышей вспорхнули птицы. Люди на террасе замерли, потом быстро ушли в здание.

Джейк посмотрел туда, где грохнуло. Стрелял русский офицер, пытаясь навести порядок. В наступившей тишине охрана, замерев, наблюдала, как остальные банкноты улетают к Нойер Гартен. Солдаты оробели, испугавшись того, что последует. Тщательно организованный день сорван, как неловко. Офицеры приказали им построиться в шеренгу и стали отбирать банкноты. Русский конвоир Джейка снова показал на дом. Лейтенант Талли, который боялся летать. Четверо русских подняли его и закинули ему на грудь пояс с деньгами, словно это улика. Но улика чего? Такая куча денег.

— Камеру можно забрать? — спросил Джейк, но русский только заорал на него и толкнул автоматом к стайке фоторепортеров. Газон теперь кишел помощниками — они, будто гиды, разводили всех по машинам. Извинялись за срыв встречи, словно Талли был алкашом, испортившим вечеринку. Русские охранники угрюмо наблюдали: в кои-то веки счастье подвалило — и его сдуло ветром.

— Извини, — сказал Джейк Лиз. — Они забрали камеру.

— Тебе повезло, что тебя не пристрелили. Ты что там делал?

— Это был парень из самолета.

— Какой парень?

— Талли. Парнишка в сапогах.

— Но как?..

— Идите, идите, — поторопил их энергичный военный полицейский. — Представление окончено.

Их отвели вслед за другими к парковке. Прежде чем они дошли до гравия, Джейк оглянулся на озеро.

— Что он, черт побери, делал в Потсдаме? — спросил он сам себя.

— Может, он участник делегации.

Джейк покачал головой.

— Да какая разница? Может, он в озеро упал.

Он повернулся к ней:

— Его застрелили.

Лиз посмотрела на него, затем нервно оглянулась на автомобили.

— Пошли, Джейк. Надо сваливать отсюда.

— Но почему Потсдам? — В парке несколько банкнот все еще перелетали с места на место, как палая листва в ожидании грабель. — С такими деньгами.

— Тебе что-то досталось?

Он развернул добытую банкноту.

— Сто марок, — сказала Лиз. — Счастливчик. Целых десять долларов.

Но там было больше. В тысячи раз больше. И человек с пулей в груди.

— Пошли, другие уже уехали, — сказала Лиз.

Назад, в пресс-центр, выпить пива. Джейк улыбался про себя. Его ум мчался вперед, перестав оцепенело бродить среди руин. Преступление. Вот он. Его сюжет о Берлине.