500 - Мэтью Квирк Страница 18

Этот случай нас сдружил, мы начали общаться и во внерабочее время. Знал Так в высшем обществе буквально всех и каждого (ходили слухи, что он спит с дочкой вице-президента) и всем меня представлял.

Когда я только попал в этот город, то думал, что вечеринки там — ого-го! И если хорошей компанией вы нацелились чудесно отдохнуть, все будет просто здорово: друзья танцуют, кто-то целуется на пожарной лестнице, и до самого рассвета все сидят, болтая, у камина. Красота, да и только! Но на вечеринках в Вашингтоне даже двадцатилетние выглядят как разменявшие полтинник скучные женатики: вместо того чтобы веселиться, они завязывают контакты.

Как-то раз так решил провести выходной дома с родителями и пригласил меня на барбекю. У них оказалось большое имение в Джорджтауне, с бассейном за домом. Был уже поздний вечер — а пили мы едва ли не с полудня, — и уж не помню, Так или я, но кто-то завел тему о нырянии. Недолго думая, я скинул одежду и, оставшись в одних трусах, прыгнул в воду. Помнится, летя в воздухе, я еще подумал, какая это классная идея: прохладная водичка отлично взбадривает. Но когда я вынырнул в конце бассейна и выбрался наружу — мокрый и одинокий, — я не увидел в воде ни одного купающегося. Только пьяно гудела у другого конца водоема компания, наполовину составлявшая европейский штаб Совета национальной безопасности. Я получил тогда урок: никогда не развлекайся на вечеринке.

Тот случай я как раз припомнил, собираясь нынче на коктейль. Приглашал издатель, парень с хорошими связями по имени Чип. Для меня это был шаг вверх в жестокой конкуренции за право оказаться среди наиболее известных васпов,[18]о которых я слышал и в Гарварде, и в Ди-Си. (Кстати, приятель мой Так на самом деле, как выяснилось, именовался Эверетт Таккер Штраус Четвертый. Как обычно в частной школе перечисляют по списку богатеньких подготовишек? Берут ужасно занудное имя типа Уинтроп — и укорачивают его до комичного Уинни.)

Всякий раз, подъезжая к парадной двери такого дома, как у Чипа, — а тот обитал возле Военно-морской обсерватории и британского посольства, в громаднейшем джорджтаунском поместье, — я испытывал давно мучившее меня чувство, что я тут совершенно неуместный тип, этакий чужак-контрабандист. Пока я тянулся к звонку, то успел даже проникнуться ощущением, что я снова тот воришка-тинейджер, который пришел убедиться, что в доме нет ни хозяев, ни собак, и у которого в руке горсть побитых керамических «юбок» от свечей зажигания. (В нашем ремесле их называли «камни ниндзя». Если эти легкие, как орешки, осколки швырнуть в окно, оно разобьется, как от увесистого шлакобетонного блока, но при этом так тихо, будто дождь простучал по стеклу. Волшебная штука!)

Однако те дни остались в далеком прошлом. Когда служанка-филиппинка открыла дверь, я быстро оглядел себя, чтобы увидеть не давние свои холщовые штаны и грязную толстовку с капюшоном, а серый костюм от Канали в тонкую синюю полоску, с идеальной стрелочкой на брюках.

Вы, наверно, мне уже сочувствуете, думая, что на этих светских посиделках с крахмальными воротничками, с четко рассчитанным количеством напитков и со взвешиванием каждого слова, я умирал от скуки? Поначалу — да. Но мало-помалу я узнал, что в этих тихих гостиных царит своего рода веселье. Под невозмутимой гладью беседы, за передаваемыми друг другу закусками и вежливыми смешками идет реальная игра со взаимоукалыванием в уязвимые места, ловлей друг друга на слове, с выуживанием информации, уклонением от обязательств, с посевом зерен соперничества и взращиванием ростков сомнений. Невинная с виду болтовня была тут почище корриды. Все зависело лишь от того, кто матадор, а кто бык. И день за днем я изучал искусство этой игры. Конечно, это было не так весело, как сигать в воду под луной, но чем дальше, тем все сильнее меня захватывал азарт этих тихих баталий.

Сборище вашингтонских шишек и светских львов лишь по прибытии устрашает. Но чем глубже я проникала в это гудящее собрание, тем больше видел там знакомых лиц и вскоре уже непринужденно болтал и пошучивал, полностью затерявшись в толпе. Стоял апрель, а значит, я уже десять месяцев жил в Ди-Си, и благодаря «Группе Дэвиса» для меня открылись многие двери. Теперь этот мир аристократов стал обычным моим окружением.

Кстати, нынешняя компания была совсем неплохим итогом моего короткого и счастливого взлета. Здесь, к примеру, в цветнике моложавых дамочек соловьем разливался сенатор Майкл Рёблинг, с убедительной скромностью возглашавший, что «один лишь взгляд этих детских глаз — и никакой не нужно благодарности, достаточно всего лишь спасибо». Разумел он, похоже, Центральный детский фонд, который мы «помогли» ему организовать.

Существуют десятки вполне легальных способов купить политика. «Мягкими деньгами» через комитет политических действий, сбором «твердых денег»…[19]Перечислять могу часами. Однако для Рёблинга всего этого оказалось недостаточно. Большей частью эти денежки все же уходят на расходы по проведению кампании, которые можно расписать очень щедро — но все равно недостаточно щедро для аппетитов сенатора.

Когда он не смог снять свой банк с этой легальной взятки, мы предложили Рёблингу консультации и руководство по созданию его маленькой некоммерческой организации, которая занималась бы всем понемногу: тут и лагеря для малолетних правонарушителей, и поездки в Диснейленд для больных ребятишек, и детский зоопарк с ручными зверьками для умственно отсталых — да все, что угодно. Пожертвования на такую некоммерческую деятельность не лимитируются, они освобождены от любых отчетных препон, что за последнее десятилетие превратило создание фондов в изрядную обузу. Засадив в руководство и штат Центрального детского фонда своих людей, Рёблинг получил возможность тратить на детишек ровно столько средств, сколько велит ему совесть, пуская оставшееся на собственные нужды: непыльная работенка для свояков, конференц-центры возле своих излюбленных мест флай-фишинга,[20]путешествия по миру с полной компенсацией всех расходов и прочее. Совесть его, надо думать, много не просила.

Может, это и не то дело, коим можно гордиться, но в конце концов детишки (как и «Группа Дэвиса», и я сам) все же получали свою долю прибыли, которую сенатор так или иначе прибрал бы к рукам. Наша фирма просто направила его верным путем в дебрях политики. Я уже усвоил, как делаются дела в округе Колумбия. Честному наивному мальчику здесь точно ничего не выгорит.

Рёблинг тем временем выудил откуда-то фото малыша в инвалидной коляске, показал собеседницам и, глянув на него сам — о неподдельный гуманист! — прям оцепенел в переживании. Одна из дамочек принялась его утешать, он же приобнял ее за плечи. Я поскорее от них отошел, пока меня не вывернуло от этого спектакля.