Необитаемый город - Дэн Уэллс Страница 17

Потом возвращаюсь в реальность и спрашиваю себя, что же меня так сильно беспокоит.

Скорее всего, Люси схвачена, ведь с тех пор, как мы виделись, прошло уже почти три недели. Если сумею выяснить электронный код, то смогу бежать отсюда и, возможно, отыщу ее.

Начинаю с того, что устанавливаю стул в общей комнате так, чтобы дверь была хорошо видна. Правда, до нее с этого места слишком далеко, и хотя зрение у меня прекрасное, но на таком расстоянии не могу отличить одну цифру от другой. Нужно подобраться ближе. Пытаюсь подойти к медсестре в офисе в надежде завязать разговор и дождаться, пока кто-нибудь не начнет набирать код. Это оказывается невозможно: компьютер стоит здесь же, всего в нескольких футах от меня. Чувствую, как он отдается гудением в голове, пытаясь завладеть мыслями. Машу сестре и возвращаюсь в общую комнату.

В конечном счете именно благодаря телевизору появляется шанс — иногда по иронии судьбы случаются неожиданные вещи. Каждое утро в десять тридцать доктор Линда собирает группу на сеанс терапии около телевизора — там расположены все удобные диваны. На это время телевизор выключается, а народу так много, что некоторым пациентам приходится сидеть в коридоре. Я сижу за столиком в кафетерии, наблюдаю за ними и прикидываю дистанцию. С расстояния в каких-то десять-двенадцать футов кодовая панель будет прекрасно видна. Определив нужное место, встаю и тащу туда стул.

— Майкл, здравствуйте, — приветствует Линда. — Спасибо, что присоединились к нам.

— Привет. — Сажусь.

— Это группа социальной психотерапии. Сегодня мы говорим о работе и ответственности.

— У меня была работа в книжном магазине, — сообщает Стив. — Мог продать что угодно.

— Замечательно, — подбадривает Линда. — Расскажите нам об этом.

Он пускается в разглагольствования о том, какую важную роль играл, а я отключаю слух и осторожно кошусь в сторону коридора. С этого места кодовая панель отчетливо видна. Теперь нужно только, чтобы кто-нибудь ею воспользовался.

— Я любому мог продать детективный роман, — рассказывает Стив. — Не важно, что́ он собирался купить, все равно ушел бы из магазина с детективом под мышкой.

— Как думаете, почему вам это удавалось?

— Они всегда хотят узнать, чем кончается.

Мимо меня в направлении сестринской проходит Девон. Он останавливается поболтать с женщиной у компьютера. Ну же, воспользуйся кодом! Санитар говорит что-то, но слишком тихо. Медсестра смеется. Я сгибаю руку. Сгибаю-разгибаю, сгибаю-разгибаю.

— Стив, а назовите какие-нибудь из своих обязанностей в книжном магазине, — просит Линда.

— Я делал все. Нужно было делать все, потому что остальные не делали ничего.

— Вы помогали открывать магазин?

— Нет, менеджер открывал его до моего приезда.

Сестра у компьютера говорит что-то еще, и теперь уже смеется Девон. Он машет на прощание и направляется к пульту. Шесть. Восемь. Пять. К нему подходит другая сестра, закрывая от меня пульт.

— Майкл?

Я поворачиваю голову, сердце учащенно бьется. Взгляды Линды и пациентов устремлены на меня. Знают ли они, на что я смотрел? Догадываются ли, что я делаю?

— Майкл, у вас была работа перед тем, как вы попали сюда?

— Мм… да. — Пытаюсь ничем себя не выдать, собраться. Киваю. — Я работал в пекарне. В пекарне Мюллера. Там до сих пор угольная печка.

— Я там никогда не ела, — говорит Линда, — но, судя по всему, должно быть вкусно. Чем вы там занимались?

Слышу, как щелкает замок; Девон уже прошел через дверь, и я не смог засечь номер. Несколько раз клацаю зубами.

— Я помогал разгружать и загружать мешки с мукой, и поддоны с хлебом, и всякое такое. Мистер Мюллер все делает вручную — и дрожжи кладет в муку, и тесто месит, все как в прежние времена. Там нет никаких машин.

— Похоже, работать приходилось много. Что вам нравилось больше всего?

— Не отвечайте, — раздается голос. — Вы не обязаны отвечать им без ордера. — Оглядываюсь, но, похоже, никто из пациентов и рта не открыл.

Сгибаю руку. Почему я это делаю?

— Эх, поработать бы мне в булочной, — бросает Стив. — До чего я ненавидел ту книжную лавку!

— Пожалуйста, Стив, говорите уважительно, — осаживает его Линда. — Сейчас очередь Майкла.

Поворачиваюсь к дверям. Там никого нет. Смотрю в другом направлении и вижу еще одного санитара — он направляется в нашу сторону из палат в задней части коридора. Куда он идет? К нам или к дверям?

Перевожу взгляд на Линду:

— Моя любимая работа была у духовки, где жара. — Стараюсь растянуть историю, рассказать все, что мне известно о пекарне, чтобы Линда не задавала больше вопросов, пока я не закончу: ничто не должно отвлекать меня от кода. — Понимаю, это может показаться странным, но мне там нравилось. — Киваю. — В пекарне было тепло и сухо, как в пустыне. Можно сидеть и наслаждаться этим жаром и запахом дрожжей и воображать, что ты ящерица, прячущаяся под камнем. А может, и динозавр. — Санитар проходит мимо нас к дверям. Поворачиваю голову так, чтобы видеть код, и пытаюсь делать вид, будто смотрю в никуда. — Я обычно стоял в задней части, в красноватой темноте у духовок, и слушал, как потрескивают стены от давящего на них тепла. — Шесть. Восемь. — Делал вид, будто я в воздушном шаре, который наполняется горячим воздухом и вот-вот поднимет меня над землей. — Пять. Его рука двигается и закрывает от меня последнюю цифру. Что он нажал — один или два? Если я наберу неверный код, сработает ли сигнализация?

— Ух ты, — восклицает Линда, — как интересно! Вам что-то нравилось в вашей работе, и я рада этому.

— Здания не могут подниматься над землей, — бормочет Стив.

— Стив, пожалуйста, сейчас очередь Майкла.

— Я закончил. — Киваю и снова сгибаю руку.

— Спасибо, что поделились с нами, — говорит Линда. — А вы, Эдвард? — Курчавый тип поднимает голову, он в ужасе, и Линда мягко успокаивает его. — У вас была работа?

Я не свожу глаз с двери — жду. Никто не идет. Спустя несколько минут кто-то подходит с другой стороны. Некто в сером костюме. Там, где у него должно быть лицо, — знакомое расплывчатое ничто.

Глаз нет, но я чувствую, как его взгляд сверлит меня. Мы испытующе смотрим друг на друга несколько секунд, выжидаем. Ощущаю собственное дыхание — спокойное, ровное. Мы ничего не говорим. Он тот же, что и прежде; почему-то я уверен, что этот безликий мне хорошо знаком, словно встречался с ним сотню раз.

Он уходит.

Нужно бежать сегодня. Ждать больше нельзя. Они знают, что я здесь и что видел их. Если они собираются сделать следующий шаг, то произойдет это очень скоро.

Первый шаг должен быть за мной.

Лежу без сна, прислушиваюсь. Нужно рассчитать все до мельчайших деталей. Проходит Шона — легонько шлепает по жесткому полу. Шаги становятся громче по мере ее приближения, потом — тише, когда она удаляется. Я жду. Кто-то из пациентов поет — звук нестройный, далекий. Слышу низкий гул поезда. Он нарастает, а потом затихает. Тишина.