Улыбка Афродиты - Стюарт Харрисон Страница 17

– Ну так как насчет деревушки? Я доставлю вас туда, если хотите.

Она нерешительно помолчала.

– Вряд ли там есть на что смотреть, – предупредила она.

– Ничего. Мне все равно нечего делать. Кроме того, оттуда, наверное, открывается потрясающий вид.

В ней все еще оставалась какая-то нерешительность, но потом она вдруг улыбнулась, и все сомнения рассеялись.

– Хорошо. Если вы еще не передумали, то побывать там было бы великолепно. Спасибо.

Выяснилось, что деревня называется Эксоги, а ведущая к ней дорога сплошь состоит из крутых поворотов и спусков, чем-то напоминающих «американские горки». Иногда край обрыва, у подножия которого далеко внизу раскинулся залив Полис, опасно приближался к колесам джипа, и без того временами протестующе завывавшего даже на первой и второй скорости. Изредка я поглядывал на Алекс, и, хотя она улыбалась, когда наши взгляды встречались, большую часть времени она думала о чем-то своем. Несмотря на все ее заверения, у меня все-таки сложилось впечатление, что так она старается скрыть нечто, очень заботящее ее. Однако чем ближе мы подъезжали к деревне, тем оживленнее становилась девушка: вот она уже вытягивает шею, чтобы получше разглядеть колокольню церквушки, окруженной высокими кипарисами.

Когда мы подъехали ближе, выяснилось, что возле церкви есть небольшая площадка для парковки, где я и поставил машину. Я оказался прав: с вершины горы на многие мили вокруг открывался прекрасный вид. К востоку раскинулась огромная плодородная долина, где росли оливковые и фруктовые деревья, вдали виднелись сине-серые очертания соседних островов. К западу через пролив береговая линия Кефалонии казалась такой близкой, что до нее хотелось дотронуться рукой.

Вокруг не чувствовалось никакого движения, и сонная тишина лишь усиливала впечатление, что это местечко отрезано от остального мира.

– Здесь как будто никого нет, – заметил я.

– В этой местности многие дома принадлежат людям, которые приезжают сюда только на лето, – сказала Алекс. – Я где-то читала, что постоянно здесь живут всего две семьи.

Алекс с интересом рассматривала деревню, словно сравнивая ее с мысленным образом, вероятно почерпнутым из путеводителя. Она хотела осмотреть все поближе, поэтому мы оставили джип и пошли пешком. Мы миновали дома, которые располагались выше остальных. Большинство из них были маленькими, совсем простыми. Выстроенные из камня, с окошками, прикрытыми ставнями, они, наверное, перевидели на этом склоне много поколений. Хотя пара домов, похоже, была построена недавно. Рядом с одним из них мы увидели бассейн. Узенькие проулочки и лесенки в несколько ступенек соединяли улицы, вернее, единственную дорогу, которая проходила через всю деревню. За каменными стенами росли запущенные сады; в одном из них знакомые запахи дикой мяты и тимьяна скрашивали затхлый смрад какой-то падали. Щели между неровными плитами мостовой поросли сорной травой. Единственным живым обитателем деревни, который попался нам по пути, был кот. Он подозрительно смотрел на нас, удивленно замерев на стене; вероятно, он испугался нас не меньше, чем мы при его появлении.

За крайним домом мы увидели столбик с табличкой, указывавшей путь к монастырю на вершине горы. Алекс как-то озабоченно оглянулась на дорогу, которую мы прошли.

– Что случилось?

– Откровенно говоря, я кое-что разыскиваю здесь, – призналась она. – Дом. Или хотя бы то, что от него осталось. Именно поэтому я и хотела попасть сюда. В этой деревне родилась моя бабушка.

Я вспомнил, что когда впервые увидел Алекс, то принял ее за местную жительницу, и теперь понял почему. Пока мы спускались по склону, она немного рассказала о себе. Родилась она в Хартфордшире, там же ходила в частную школу для девочек. Ее мать по профессии врач, отец – адвокат из Лондона. А ее бабушка с материнской стороны родилась на Итаке и большую часть жизни прожила в Англии. В прошлом году она умерла.

– Только после ее смерти я поняла, что почти ничего не знаю о ней, – рассказывала Алекс. – Конечно, мне было известно, что она гречанка, но откуда? Забавно, когда думаешь, что знаешь человека, а потом вдруг выясняется, что на самом деле ничего-то ты не знаешь. И иногда начинаешь понимать это чересчур поздно. – Погруженная в свои мысли, Алекс передернула плечами. – Вот так я и оказалась здесь.

Мы обнаружили переулок, который не заметили раньше. Он разделял владения двух домов, но вход в него закрывал огромный дикий дуб. Когда-то здесь пролегала мощеная дорожка, которая теперь совсем заросла травой.

– Давайте пройдем здесь, – предложила Алекс.

Мы направились в заросли кривых от старости, давно оставленных заботой оливковых деревьев, за которыми виднелась заросшая поляна с развалинами дома. Крыши на нем не было, и стены местами обрушились. Лучи солнца, вместо того чтобы оживить эти остатки, как-то странно подчеркивали пустоту окон и сокрывшиеся тени внутри. Таинственность окутывала это место, и у меня возникло чувство, что сюда долгое время никто не приходил, но в развалинах дома по-прежнему продолжает звучать жизнь тех, кто когда-то жил в нем. Такие места заставляют верить в существование привидений.

– Вы думаете, это тот самый дом? – спросил я Алекс.

– Похоже, что да.

Казалось, вихрь переживаний, которые пробудило в ней это место, снова унес ее и ей захотелось побыть одной. Я завернул за угол дома и обнаружил то, что когда-то было террасой. Из земли, покосившись, торчал заржавелый штырь – все, что осталось от шпалеры, которую некогда обвивали виноградные лозы. На склоне горы рядами росли оливковые деревья, каменные стены сильно нуждались в ремонте, а сама заброшенная терраса сплошь поросла травой.

Внутри развалин смотреть было не на что, кроме нескольких выгоревших надписей на стене. В целом вид вокруг говорил о крайнем запустении. В воздухе стояла гнетущая тишина.

Звук за моей спиной заставил меня вздрогнуть, но, обернувшись, я увидел только Алекс. Я смущенно улыбнулся; сердце бешено колотилось.

– Я не слышал, как вы подошли.

– Простите. Здесь возникает какое-то странное чувство, правда?

– Согласен, – признался я, довольный тем, что это странное чувство возникло не только у меня. – Говорите, именно здесь родилась ваша бабушка?

– Да. И моя мама тоже. Хотя она была совсем крошкой, когда Нана увезла ее в Англию. – Алекс опять замолчала, и я не мог отделаться от мысли, что она снова засомневалась, стоит ли мне все рассказывать. Затем она продолжила: – У вас было когда-нибудь такое ощущение, будто вы не знаете, кто вы такой на самом деле?

Вопрос показался мне несколько странным, но в общем было понятно, что она имеет в виду.

– В детстве меня отправили в школу-интернат, – сказал я. – Там я всегда чувствовал себя не на своем месте: просто не понимал, что я там делаю.

– Вот именно! Когда меняется все, к чему ты привык, трудно решить, где твое место.