Сребреники Иуды - Скотт Макбейн Страница 17

Слегка возбужденные, студенты спустились вниз. Две девушки побежали переодеваться. Через полчаса автобус отъехал. Студенты обменивались папками, охали и ахали, рассматривая мирные лица на фотографиях и ужасаясь содеянным преступлениям.

— Как он мог такое сделать?

— Бедные женщины!

— Скотина!

— Надо было просто застрелить эту сволочь!

Пол слышал это все прежде. Совершенно нормальная реакция. Страх искажает восприятие. Можно понять.

— А вы что, вообще не боитесь? — послышался чей-то голос.

Пол развернулся. Посмотрел на симпатичную девушку с большими темно-карими глазами.

— Сьюзенн? — уточнил он.

— Да. Сьюзенн Делейни. Вы действительно их не боитесь? — повторила она свой вопрос.

— Пожалуй, нет. Во-первых, поведение большинства из них довольно несложно предсказать. К тому же для смягчения симптомов мы используем медикаменты. Во всяком случае, на меня пока еще не нападали.

Сьюзенн чуть коснулась его рукой.

— Я буду держаться к вам поближе.

Пол засмеялся. Она будет украшением группы. Такая славная фигурка!

Тюрьма строгого режима располагалась за городом, в пустыне. В радиусе нескольких километров ни единого человека. Селиться здесь запрещалось, да никому и в голову не могло прийти обустраивать свой дом в каменистой пустыне поблизости от такого заведения. Достаточно было вспомнить, какие преступники там содержались.

Начальник тюрьмы, не менее знаменитый, чем сама тюрьма, Хэнлон Досон утверждал: из его учреждения (или зоопарка, как он его про себя называл) еще никто никогда не бежал. В том смысле, что не выбрался отсюда живым.

Заключенные понимали, что у них нет шансов, и потому не пытались уйти без спроса. Тех, кому повезло в лотерее системы правосудия, казнили, причем происходило это в Калифорнии, где считалось важным предоставить потребителю выбор: приговоренный мог предпочесть либо смертельную инъекцию, либо газ. Его выбирали те, кто боялся уколов. Последняя чашка кофе и гроб предоставлялись за счет заведения.

— Вот она.

На горизонте начали вырисовываться очертания тюрьмы. Дейв Раттингер слегка присвистнул. Отсутствие вокруг любых форм жизни производило впечатление, будто это дорога в один конец.

— Приехали, — сказал Пол. — Пожалуйста, прикрепите идентификационные карты, а все вещи оставьте в салоне. — Автобус затормозил перед массивными стальными воротами. Из будки вышли двое вооруженных охранников. Плотно сложенные, бесстрастные, насупленные. — Выходите.

Студенты вышли. Автобус сдал назад метров на двадцать. Пол повел всех к боковой двери. Они прошли по узкому, огороженному колючей проволокой проходу в небольшое помещение. К нему подошел надзиратель.

— Доброе утро, профессор. Что, привезли молодняк?

— Да, первое посещение.

Они прошли через металлодетектор, — такой, как в аэропортах, — выложив на пластиковые подносы ключи, ручки, монеты, кольца и заколки для волос.

— Проходите во второй сектор.

Еще один огороженный колючей проволокой проход, и еще одна проверка. Здесь охранники — мужчины и женщины — обыскали студентов с помощью ручных детекторов.

У Донны Джексон детектор загудел. Она покраснела.

— На вас есть какие-нибудь металлические предметы? — спросила охранница.

— Да, колечко в соске, — заикаясь проговорила Донна.

— Это все?

— Нет.

— Есть еще в интимных местах?

— Да.

— Где именно?

— Ну… там.

— Идите в ту комнату и снимите, — рявкнула охранница. Наблюдая за этим, Пол удовлетворенно кивнул. Ничего, пусть привыкают.

— Теперь следуйте в третий сектор.

Группа прошла по еще одному проходу во внутренний двор. Зрелище впечатляло. Двадцатипятиметровые стены с колючей проволокой наверху, через которую пропущен электрический ток, и сторожевые вышки. Отсюда можно было войти в четыре корпуса (блоки), помеченные крупными черными буквами от А до О.

Был в тюрьме еще блок Е, подземный, где содержались самые опасные преступники. Разумеется, Пол бывал там много раз, но без специального разрешения начальника тюрьмы вход посторонним был туда категорически запрещен.

— Следуйте за мной в блок D, — сказал охранник привычным повелительным тоном.

Студенты прошли гуськом по длинному коридору, один охранник шагал впереди, другой замыкал шествие. Еще ворота, двери с электронными замками, еще охранники. Конечно, сбежать отсюда невозможно.

— Здравствуйте, профессор. — К Полу подошла женщина в белом халате, пожала руку. Худая, жилистая, с усталым лицом. Седеющие волосы убраны в пучок, перевязанный лентой. Эмма Брек, пятидесятилетняя, незамужняя, уже свыше десяти лет главный психиатр тюрьмы. — Выставка только открылась. Вы наши первые гости. — Она окинула добрым взглядом группу — приятно было видеть свежие лица в этом обиталище зомби — и повела по коридору. — Выставка здесь, направо.

На цокольном этаже камер не было — только комнаты для общественных занятий. Доктор Брек ввела их в небольшой зал, который, если не считать решеток на окнах, мало чем отличался от школьного класса. Стены были увешаны картинами, в углу стоял стол с апельсиновым соком в пластиковых чашках и печеньем на подносах. Несколько заключенных в синих рубашках и джинсах стояли за мольбертами, негромко переговариваясь. Никаких монстров. Вполне нормальная обстановка.

На картинах тоже никакого насилия. Автопортреты, корабли на рейде, цветы.

Студенты начали постепенно расслабляться, заговаривать с заключенными.

— Давно вы рисуете? — поинтересовался у заключенной Дейв Раттингер.

— Только начала. И не очень хорошо получается. — Она улыбнулась ему.

Он улыбнулся в ответ.

Женщина принялась объяснять, почему ей нравятся яркие цвета и сцены на море. Дейв кивал. Она была старше, чем на фотографии, примерно лет сорок пять. Детоубийца. Зарезала двоих соседских детей, сначала мальчика постарше, потом девочку. Пришла с работы усталая, а они слишком громко играли, мешали отдыхать. Теперь вот эта женщина говорила с Дейвом о ранних работах Винсента Ван Гога, высказывала предположения, почему художник использовал темно-зеленые оттенки.

К Донне Джексон подошел молодой человек.

— Принести вам апельсинового сока?

На вид он был на пару лет старше ее — года двадцать три. Красивый, с детскими чертами лица.

Он внимательно рассматривал вначале ее лицо, затем перевел взгляд на промежность. Странно, но Донна не чувствовала смущения, скорее жалость. У него уже давно не было женщины и не будет до конца дней. При других обстоятельствах они, возможно, пошли бы куда-нибудь вместе, кто знает? Он был симпатичный.