День всех пропавших - Дот Хатчисон Страница 17

Эддисон отрывает взгляд от телефона.

– Смиты припарковались у ворот дома Мерсеров-старших. Прямо перед въездом, так что, если бабушка с дедушкой ждут гостей или курьеров, посетителям зададут вопрос, по какой причине агентам ФБР приходится отъезжать с места, чтобы впускать и выпускать их.

– Это законно? – спрашивает Ивонн.

– Пока они не запрещают вход и выход – вполне. Они занимаются открытым наблюдением за потенциальными подозреваемыми в деле похищения ребенка.

– Ох уж эти ваши лазейки…

– Лазейки – душа законов. – Эддисону удается выговорить это, сохраняя серьезное выражение лица.

Ивонн смотрит на него тем же взглядом, каким одаривает своих сыновей-близнецов, и в ответ получает застенчивую улыбку.

– У них есть ноутбуки и точка доступа, так что они вызвались заняться биографией Мерсеров-старших.

– Чтобы ты могла заняться… – подсказывает Вик.

– Некрологами и свидетельствами о смерти, – предлагаю я.

Эддисон задумывается на секунду, затем кивает.

– Не все похищения детей, подходящих под определенный типаж, носят сексуальный характер. Если Бруклин подходит под типаж, то похитителем мог быть кто-то, лишившийся своего ребенка.

– Хорошо. Я сообщу об этом Уоттс и скоро приду вас проведать. – Вик встает, собирает весь мусор, выходит из конференц-зала и направляется к своему кабинету.

Ивонн поворачивается и смотрит на нас.

– Он ведь понимает, что реально не работает над этим делом, верно?

Эддисон лишь ухмыляется. Как руководитель группы Вик, работает над каждым делом, которое посчитает достаточно важным. Он попросту игнорирует правило «больше-не-работать-в-поле» и любые подобные запреты. Мы – его люди; эти дела – его. Просто иногда он предпочитает не столь пассивную роль наблюдателя.

Вошедшая Гала оказывается двадцатидвухлетней девушкой с волосами ярких сине-зеленых оттенков, очками «кошачий глаз» со стразами и протяжным джорджианским^[29] акцентом, которого я совсем не ожидала от обладательницы фамилии Андриеску.

– Я бы сказала «рада знакомству»… – начинает она и пожимает плечами, вместо того чтобы закончить фразу.

– Не беспокойся – у нас так принято.

Гала трясет руку Эддисона, смотрит мне в глаза и подмигивает. Мы с Ивонн отворачиваемся, чтобы подавить смешок. О, она мне уже нравится.

В Эддисоне есть нечто такое, от чего у молодых агентов женского пола подкашиваются ноги. Даже я понятия не имею, в чем дело, потому что хоть он и является моей кошачьей мятой, моей приманкой, но стал ею постепенно, после года совместной работы и двух лет рассказов о нем нашей общей подруги Прии. Он привлекателен на манер «грубоватого мужика», авторитетен и компетентен одновременно, но в отделе есть и другие парни, подходящие под это описание. Тем не менее только от Эддисона агенты-новички падают в обморок. Мерседес считает, что дело в излучаемой им ауре задумчивости и уязвимости. Марлен, мать Вика, щиплет Брэна за щеку и говорит, что дело в уважительном отношении ко всем женщинам в его жизни.

Быть может, Гала иммунна к тому-чем-бы-это-ни-было потому, что у нее есть жених – хотя других это не останавливало, – но мне это нравится.

Ивонн помогает напарнице установить очередной компьютер с несколькими мониторами и объясняет критерии отбора, которые я записала на нескольких страницах, вырванных из любимого желтого блокнота нашего техника-аналитика. Слушаю их обсуждение вполуха на тот случай, если понадобятся пояснения.

Эддисон потягивается рядом; его позвоночник издает такой хруст, что он вздрагивает.

Я тру глаза и отодвигаю стул от стола.

– Сейчас вернусь, – сообщаю остальным. – Просто надо немного прогуляться.

– Самое время, черт побери, – с вызовом говорит Ивонн, игнорируя полуобеспокоенный-полуодобрительный взгляд Галы.

Эддисон ненадолго превращается в Брэна и на секунду прикладывает мою руку к щеке.

Каждая частичка тела ноет от долгого сидения, и хотя от движения часть мускулов вздыхает с облегчением и расслабляется, другие в знак протеста напрягаются. Мы давно пытаемся убедить Брэна поставить у себя джакузи, однако он до сих пор слишком нервно относится к Дому, чтобы что-то в нем менять. В конце концов, легко ли менять дом, который по ощущениям чужой?

Медленно спускаюсь по пандусу, растягивая каждый шаг. Если со стороны это смотрится так же абсурдно, как я сама чувствую, то оказавшиеся поблизости видят то еще зрелище. Продолжаю передвигаться странными растянутыми шагами мимо стеллажей. Но совсем недолго. На периферии сознания непрерывно и беспощадно тикают часы-дело. Легко представить, что каждая секунда, которую расходуешь на себя, – это секунда, которую отнимаешь у жизни пропавшего ребенка. Работая у нас, люди выгорают по многим причинам, и, как бы ни осуждали их коллеги из других отделов ФБР, сотрудники CAC никогда не станут этого делать. Мы слишком хорошо понимаем суть своей работы, чтобы ощущать что-либо, кроме сочувствия к тем, которым в конце концов приходится ее бросить.

В итоге прогулка приводит меня к столу Эддисона. Когда речь заходит о порядке, я, бывает, придираюсь к мелочам, однако состояние его стола зачастую выбивает из колеи даже меня. Дела тщательно рассортированы и уложены в стопки, образуя башенки на заднем краю стола, возле ряда приземистых шкафов для документов, которые Эддисон поставил туда, когда унаследовал рабочее место от Вика. В каком-то смысле все выглядит еще более устрашающе, чем бардак или завалы.

Брэн не хранит дома личных фотографий – ни в прежней квартире, ни в Доме. Однако Эддисон держит на рабочем месте только два снимка, которые стоят рядом друг с другом на шкафу у стола. Тот, что поновее, – восьми-девятилетней давности. На размытом фоне виднеется огромный каменный бюст президента Авраама Линкольна с неудачно расположенной дыркой в шее. Возле одного плеча стоит Брэн, ухмыляясь и указывая на дырку. Возле другого – Прия Шравасти, делая то же самое. Вик, Брэн и Мерседес познакомились с Прией лет одиннадцать лет назад, когда ее старшая сестра Чави погибла от руки серийного убийцы. По словам Прии, они с Эддисоном нашли общий язык после того, как она швырнула ему в голову плюшевого медвежонка; оба горевали, злились на весь свет и тосковали по своим сестрам. Я познакомилась с ней шесть лет назад, когда убийца сестры начал преследовать и ее. Точнее, вновь стал преследовать. Прия со своей матерью Дешани жила тогда примерно в часе езды на юг от Денвера, из-за чего Финни, а следовательно, и я включились в расследование.

Другому фото, слегка пожелтевшему от времени в тех местах, где стеклянная рамка пропускала больше света, ровно двадцать пять лет. Шестнадцатилетний Брэн в джинсах и футболке с надписью «Букканирз» с длинными рукавами улыбается, глядя сверху вниз на тянущую его за руку маленькую девочку. Она прелестна, вьющиеся светлые волосы заплетены в косички, на голове блестящая розовая диадема. Вокруг голубых глаз – маска из красной ткани, а поверх костюма черепашки-ниндзя Рафаэля – шутка в честь Рафи, лучшего друга Брэна – блестящая розовая пачка. В ее другой ручке – наволочка с изображением Чудо-Женщины, на дне которой, судя по выпуклостям, полно конфет.