Охота на Сталина - Вячеслав Хватов Страница 16

Ветер шевелил обгоревшие листки поваренной книги. То, что это была поваренная книга, он разглядел не сразу. Только после того, как особенно сильный порыв ветра перелистнул сразу несколько листков.

Прямо у него перед носом оказалась фотография блюда с поросенком. О, эта зажаренная корочка!

Нет, это просто какая-то особо извращенная пытка. В то время, когда он уже третий день лежит придавленный бетонной плитой, и у него не было и маковой росинки во рту, эта чертова поваренная книга демонстрирует ему одно кушанье за другим. Вот, теперь еще и это!

На вновь открывшемся листке он увидел фотографию со стаканом апельсинового сока.

Пить!

Он подумал это или произнес вслух?

И ведь не отвернешься! Похоже, у него перебит позвоночник.

Единственное спасение — закрыть глаза. Но если он закроет глаза, то, скорее всего, заснет, а, значит, может пропустить проходящих мимо людей. А они ведь возможно помогут ему выбраться отсюда. Хотя откуда здесь люди? Живые люди.

Он посмотрел на руины, в которых местами, то здесь, то там все еще что-то горело.

Сзади что-то заскрежетало. Стало труднее дышать. Он уже практически не чувствовал своих перебитых ног. Плита над ним покачнулась и рухнула прямо на него.

Жена спала. Бенедиктинский прошаркал по коридору и, бросив в корзину для грязного белья насквозь промокшую майку, вошел в кухню. Открыл холодильник.

Так. Колбаса. Сыр. Салат. Куриные грудки.

— Что ты делаешь? — Света стояла на пороге кухни и щурилась от яркого света.

— Прости, — пробормотал он с набитым ртом и кинул приготовленные бутерброды в холодильник, — я уже иду спать.

Она ничего не сказала — только покачала головой.

Москва. Тверская ул.д. 33 15.02.2008 г.

Алексей с силой захлопнул дверцу своего Рено. День определенно был черным. Утренний визит к психоаналитику, на который Бенедиктинский возлагал такие надежды, обернулся скандалом. Еще бы! Эта сука, эта коза драная… Малютина. Вместо того, чтобы выписать ему ну, успокоительное какое-нибудь что ли, или транквилизаторы, наконец, она предложила ему купить систему с квадрозвуком и слушать каждый вечер перед сном пение птичек или звук морского прибоя. Бля!

Но окончательно он вышел из себя, когда Малютина начала копаться в его прошлом и его родословной. Ага, слышали. Все проблемы родом из детства. Кто ваш папа? Кто ваша мама?

Ну не знает он ничего об отце. Ну и что? Причем тут его ночные кошмары? Она бы еще об астральной связи с потусторонним миром начала бормотать, или перевернула бы остатки кофе на блюдечко. Хиромантка хренова.

Стоп! А что, если действительно к профессиональной ведунье какой сходить? Начнешь тут верить во всякую хрень после всего этого. Может, сглазил кто его? Или порчу навел? Или еще что-то в этом роде.

У входа в ресторан скопилась целая очередь из клиентов, проходящих фейс-контроль.

Ну и денек. Мало того, что именно сегодня, закончив копаться в архивах Рутковского, он окончательно понял, что использовать их, для того, чтобы документально подтвердить всю эту паранойю Сталина с покушениями, не удастся. Наоборот. Эти документы подтверждали как раз то, что покушения и попытки покушений имели место быть. Тупик, твою мать. А это значит, что все надо начинать сначала. Да еще этот Михаил Сайгин, со своими «Мифами о Сталине». Где он только материал берет?

И главное, перед обедом зашел сам Главред и, швырнув на стол журнал со статьей этого Сайгина, буркнул, — учись.

Бенедиктинский достал пачку сигарет и, в ожидании своей очереди, закурил и уставился на экран одного из телевизоров, стоящих в витрине магазина по соседству.

Впрочем, во всех телевизорах показывали одно и тоже — спецрепортаж РТР. Молоденькая корреспондентка, то и дело, поправляя свою прическу, бодренько лепетала что-то о рассекреченных архивах и великих тайнах советской эпохи.

Алексей прислушался.

— А теперь обратимся к очевидице этого покушения. Марфа Ильинишна, Марфа Ильинишна, — закричала смазливая корреспондентка, — расскажите, что вы видели.

— Ась, — совсем древняя старуха приложила ладонь к уху.

— Расскажите, что вы помните о покушении.

— О каком покушении?

— На Сталина.

— Свят, свят, свят.

— Ну вспомните, вы же только что мне рассказывали, как идете вы домой с рабкрина, а в подъезде…

— Не с рабкрина, а с рабфака, милая. И не домой, а к подружке. Драмкружок у нее дома был. Спектакли мы там ставили. Знаете, Горького, Чехова… Помните это: — «Ах, отчего люди не летают…»

— Марфа Ильинична, и кого вы встретили в подъезде?

— Да никого мы не встретили. Просто наверх мимо нас несколько мильцонеров прошмыгнули. Ну, мы с Зинкой девчонки любопытные были, хулиганистые. Бывало, пойдут мальчишки купаться голышом, а мы…

— Марфа Ильинишна, не будем отвлекаться.

— Увлекаться? Не-е, мы мальчиками тогда еще не увлекались. Куда там. Нам ведь тогда еще о пятнадцать было. Это теперь уже в двенадцать в подоле приносят, а мы не-е… Только крапивы мальчишкам в брошенные трусы насуем…

— Марфа Ильинишна, прошмыгнули милиционеры наверх, а дальше?

— А дальше, мы за ними. Поднялись, значит, заглянули на чердак, а там мильцонеры мужику руки крутят, а рядом, значит, ружжо с понзорной трубой валяется.

— Снайперское?

— А что, если семьдесят лет прошло, сразу и старперское? Эх молодежь. Сейчас тоже такие ружия делают, с понзорной трубой. Я в кино одном видела. Смерть кильора называется. Там еще этот кильор — такой бугай с небритой рожей… ну ты подумай…

— Марфа Ильинишна, ну скрутили милиционеры этого мужика, а дальше?

— А что дальше? Ну, спустились мы к Зинке, а у нее, надо сказать, все окна на улицу выходят. Так вот, села я за пианину, чтобы Чехова этого сыграть, значит….

— Марфа Ильинична…