Завет Христа - Ульрих Хефнер Страница 16

— Что? — удивленно переспросила Лиза.

— Я об этой ситуации с ключами, черт возьми!

Лиза озадаченно смотрела на Буковски.

— Да какая муха тебя укусила?

Буковски отдал ключ Лизе.

— Отвези в лабораторию — пусть его исследуют. Я хотел бы знать, не с него ли делали отмычку.

— А ты чем займешься? — резко спросила Лиза.

— Аварией отца Иоганна.

Иерусалим, раскопки у дороги на Иерихон…

Над раскопом номер четыре, где предположительно некогда помещалась кухня или столовая римского гарнизона и где позже была обнаружена могила крестоносца, возвышалась огромная, со всех сторон закрытая палатка. Соорудили ее по распоряжению Хаима Рафуля. Но не из-за опасений, что дождь помешает дальнейшим работам, а скорее чтобы защитить раскопки от любопытных взглядов остальных помощников. С могилой работала тщательно подобранная группа — те помощники, которых он считал надежными. Была сооружена большая система подъемных блоков с несущей способностью почти двенадцать тонн, для того чтобы поднять тяжелую крышку гроба. Команда Хоука больше не могла оттеснить Хаима Рафуля. Он едва скрывал возбуждение и любопытство, нетерпеливо ожидая, когда же наконец можно будет приподнять плиту, не боясь повредить ее.

Тем временем наступило утро, и под палаткой становилось все жарче. Тяжелый грузовик ждал своего часа рядом с ямой. Джонатан Хоук уже изучил состояние места раскопок. Слои горной породы до глубины в три метра можно было однозначно отнести к той же эпохе, что и остальные находки римского происхождения. А дальше четкой картины не получалось. В яме почти трехметровой глубины обнаружился склеп, уходящий в землю еще на два метра. Джонатану Хоуку было ясно, что здесь произошло. Почти тысячу лет назад слой земли сняли, чтобы получить место для погребения рыцаря. Потом все снова засыпали землей, и поэтому кое-что перепуталось. С точки зрения стратиграфии [7]ничего необычного в этом не было. Такие феномены встречались часто, когда нельзя было определить слои или если несколько столетий спустя на этом месте рыли фундаменты, и тогда со стратиграфическими слоями почвы смешивались те, которые принадлежали прошедшим столетиям. Прежде всего это происходило вблизи больших городов, когда они разрастались и в них возникали новые комплексы зданий.

— Мы уже вот где, — сообщил Аарон и вырвал профессора Хоука из задумчивости. Джонатан Хоук спустился в яму и осмотрел толстый стальной трос, находившийся под небольшим натяжением.

— Хорошо, что я так вовремя пришел, — раздался голос Тома за спинами обоих археологов. Джина и Джонатан обернулись.

— Том! — удивленно воскликнул Хоук. — Я думал, ты лежишь в постели, где тебе и место.

Том улыбнулся.

— Яара и Мошав поехали в город, а мне уже лучше. И в конце концов, я хочу знать, что здесь происходит.

— Мы хотим открыть саркофаг и осмотреть твою находку, — ответил Хоук.

— Но разве не лучше было бы достать гроб целиком и открыть его в лаборатории, пока мы тут еще что-нибудь не повредили?

Хоук пожал плечами.

— Так захотел Хаим, а он — руководитель раскопок. Я здесь отвечаю только за техническую сторону работы.

— Он, похоже, уже не может ждать, — добавила Джина.

— Ладно, давайте начнем, — решительно произнес Джонатан Хоук и дал знак Аарону.

Кантон Фрибур в Швейцарии, монастырь Сент-Гиацинт, принадлежащий ордену доминиканцев, на рю дю Ботце…

Куда либерализм привел человечество? Даже в Конгрегации вероучения сидят либеральные вольнодумцы и медленно распространяют свое влияние, подобно раковой опухоли. Если эта церковь будет только улыбаться врагам, а не сражаться с ними до последней капли крови, то однажды она погибнет!

Кардинал Боргезе все еще не мог понять, почему отец Леонардо так спокойно воспринял сообщение о раскопках в Иерусалиме. Собственно, его святой долг как секретаря Sanctum Ojficium — делать все возможное для того, чтобы предотвратить опасность для Курии, веры и спасения душ человеческих. И как отреагировал на это отец Леонардо? Ему бы стоило позаботиться о том же, однако он не видел никакой угрозы в работе Хаима Рафуля. Церковь, мол, пережила много бурь и устояла. Да, она пережила много бурь, но каждый раз платила за свое дальнейшее существование высокую, кровавую цену.

Хаим Рафуль, этот язычник, этот еврейский колдун, который делал все, чтобы нанести удар в самое слабое место католической церкви, этот дьявол в человечьем обличье мог бы снова атаковать ряды верующих до тех пор, пока не осталось бы никого, кроме одних скептиков. А отец Леонардо только улыбнулся и отбросил нападение этого врага церкви одним движением руки. Именно так, как будто бы Рафуля можно было отогнать, как надоедливую муху.

Кардинал Боргезе внутренне закипал, стоило ему только подумать об этом. Во что превратилась церковь? Все больше скамей остаются свободными на святых мессах, все меньше людей приходят в дом Божий, чтобы посвятить себя Господу. А что делают высшие чиновники в Риме? Они спят и видят сны о власти и влиянии, в то время как люди, подобные Рафулю или этому немцу, Древерманну, [8]прилагают все силы, чтобы разрушить дом, который Петр воздвиг две тысячи лет назад.

Кардинал Боргезе молча сидел за письменным столом и задумчиво смотрел в окно на хмурый и дождливый день.

Глухой стук вырвал его из мрачных мыслей. Дрожащее «да!» сорвалось с его губ.

Монах-доминиканец в черной сутане открыл дверь.

— Ваше Высокопреосвященство, месье Бенуа прибыл и ждет вас в библиотеке.

Кардинал поднялся.

— Спасибо, Жак, я иду. Приготовьте нам, пожалуйста, чай. Месье Бенуа устал, наверное. Ему нужен ночлег. Позаботьтесь об этом!

Доминиканец поклонился, прежде чем закрыть дверь. Кардинал Боргезе одернул сутану. Наконец-то он сможет поговорить с кем-то, кто разделит его беспокойство.