Президент - Александр Ольбик Страница 16

Одна из решающих встреч произошла в Австрии, где с помощью советской резидентуры было все обставлено так, что Бааль оказался в отдельной комнате, с двумя красивыми женщинами и совершенно голый. Это были настолько сексуально откровенные сцены, что ознакомившись с фотографиями, на которых эти сцены были зафиксированы, главный инженер подписался под всеми условиями «русского друга».

В разведке нельзя произносить слово «мы» — «мы» хотим или «нас» интересует. Вербовка ведется только от первого лица: меня интересует, я бы хотел получить то-то и то-то, я могу ваши услуги оплатить таким-то гонораром и так далее… Ему вспомнились слова одного бывшего разведчика, который провел более двух десятков вербовок. Он говорил: «Если тебя будут пытать — не проси пощады, не выдавай страх и тоску по жизни. Такого наши враги не прощают. Улыбайся своему убийце в лицо и помни — все равно каждый из нас рано или поздно отдаст богу душу. Но для мужчины нет более скверной участи, чем подыхать в трусости, надо это делать гордо. Но спи и помни, предашь — потеряешь все… Все до последней капли…»

Однако, когда Бааль должен был передать ему пакет с документацией того самого компьютера, он вдруг ощутил приближение конца. В чужой стране, на чужих улицах, а главное — в первый раз. Страх буквально парализовал его. Но тогда вся советская резидентура была поставлена на ноги. Слишком был важный момент, чтобы его прошляпить. Встреча должна была произойти на шумной центральной улице. В обеспечении находились не менее десятка человек из резидентуры — от садовников до первого помощника резидента. Слишком велик был риск и огромна добыча, чтобы ее потерять из-за случайности или неряшливости.

Бааль уже был на месте: он находился в своем «фольксвагене» , с открытым окном. Локоть — торчит из окна. Путин на взятом на прокат стареньком «мерседесе» подъехал вплотную к «фольксвагену» — форточка к форточке — и через открытое окно едва слышно по-немецки произнес: давай, мол, парень свой пакет… А в это время по хребтине побежали мурашки, в висках застучали кузнечики, грудь с левой стороны полыхнуло распирающим жаром. А Бааль молчит и даже не смотрит в его сторону. И тут, слева от его «мерседеса» появляется глыба огромного трейлера, который с пыхтеньем замирает у самых дверей его «мерседеса». Справа, откуда-то из подворотни, выходят двое в рабочей спецовке с большим листом фанеры, за ними еще пара трудяг с таким же грузом. «Фольксваген» и «мерседес» оказываются в «домике» , отгороженным от всего мира и от всех окон, откуда в принципе могло бы вестись визуальное наблюдение.

Все происходило как во сне. Он услышал шепот Бааля, тот что-то лепетал насчет денег. Что, мол, оговоренная сумма мала, что Россия с помощью его документации получит в сто раз больше прибыли и что ему надо еще доплатить. Словом, глупости жадного бюргера! Идиот он, что ли? Где сейчас, в этой странной коробочке можно достать дополнительные деньги? Каждая секунда на вес золота и длиннее века. А он тут со своими претензиями… Хорошо, черт с тобой, будет тебе добавка, но позже… Веришь, пижон, моему честному слову? А пока забирай свою честно заработанную зелень и гони, придурок, пакет, не то нас тут накроют и — ауффидерзеен…

Рабочие с листами фанеры перекуривают прямо на тротуаре, благо его ширина позволяет, трейлер тоже пыхтит, что-то «случилось» с протекторами. Шофер вышел из кабины и ногой стучит по скатам. Наконец фриц раскорячился: небрежным жестом пытается передать пакет, но Путин, открыв заднюю дверь, дает ему понять — кидай пакет на сиденье. Это для страховки, чтобы не оставлять на пакете своих отпечатков пальцев. В случае отлова, можно сказать, что подвозил случайного человека и тот забыл свои вещи… Бааль быстро соображает, кидает синий пакет на заднее сиденье «мерседеса» , Путин закрывает дверцу и дает по газам. Тут же рабочие с фанерой куда-то испаряются, а огромный трейлер, пустив сизый дымок из верхней выхлопной трубы, направляется в сторону светофора. Кажись, пронесло…

Дороги почти не видно: как и сейчас, пот струится со лба на ресницы, увлажняя зрачки и застилая белый свет… Но сделано еще далеко не все: сейчас главное — освободиться от пакета. Он жмет на педаль и отрывается к окраине города и уже видна в дымке великолепная развязка в виде клеверного листа. Он знает, миновав развязку, свернет направо, на Вторую магистраль и, проехав два километра… Ну да, так и есть: со стороны желтого, рапсового поля, выезжает тяжелый фургон и вписывается в правый ряд движущегося потока. Перед самым носом Путина. Так и надо, такое условие. Сейчас должна показаться серая, цвета мокрого асфальта, «хонда» с чехословацкими дипломатическими номерами. И действительно, в заднем зеркале хорошо видно, как «хонда» , сделав обгон еще одного фургона, настигает его и, обогнав, въезжает в пространство между его «мерседесом» и впереди идущим трейлером. А сзади наезжает второй фургон с польскими номерами и Путин оказывается в нужном «коридорчике». Все разыграно, как по нотам. Такой синхронности могли бы позавидовать мастера фигурного катания на коньках… Он придавливает педаль газа и смещается вправо. Ближе к ограничительным столбикам. Идет на обгон, улавливая в боковом зеркале «хонды» лицо водителя. Он уже не молод, возможно, полковник, с легкой сединой, квадратным подбородком и узкой линейкой рта. Лицо собранное, но уверенное в будущем.

Все окна машины открыты и Путин, держа пакет в вытянутой руке, переправил его в открытое окно «хонды» и разжал пальцы. Точка поставлена. Скинув газ, он отстал и занял свое место на дороге. А «хонда» , вильнув влево, дыхнула голубыми колечками выхлопных газов и скрылась за трейлером. Ее никто не остановит — дипломатическая неприкосновенность, а его теперь могут хоть сто раз тормозить — ни малейших намеков на шпионскую деятельность…

Он свернул на первую же дорогу и по намеченному в резидентуре пути добрался до аэропорта, где и оставил взятый на прокат «мерседес». Оттуда его заберут служащие фирмы, но уже после того, как он туда позвонит из телефона-автомата. На такси он добрался до намеченной улицы, и пройдя несколько дворов, попал в пределы супермаркета. Через служебный вход вошел в подземный гараж, где его уже ждал Фоменко…

…Вода в болотце теплая, илистая, пахнет гнилью. Его надо преодолевать ползком — таковы условия гонки. Не во весь рост и даже не на корячках, а именно ползком, когда из воды торчит один нос, и в рот того и гляди заползут ершистые трубочки шитиков.

Громила, обвешенный диверсионным ранцем и автоматом, шумно, словно бегемот, преодолевал вонючую преграду. Выбравшись на берег, по-собачьи отряхнулся, шумно высморкался и, поправив ранец, устремился вперед. Шторм подождал президента и, глядя на него, пытался отгадать великую загадку — за каким лешим этот человек, имеющий почти абсолютную власть в стране, встал на эту задрюченную тропу? Не иначе, что-то замышляет. Это как раз в его характере: делать все своими руками. Но сказал Шторм ему другое:

— Володя, осталось пара километров и ты прекрасно знаешь, что их пройдешь… Может, сейчас сойдешь с дистанции?

Путин снял маску и стал ее вытряхивать. Вокруг глаз налипла тина, щеки были черны и лишь глаза двумя голубыми озерцами спокойно взирали на мир.

— Нет, я загадал: если дойду до финиша, значит, вытащу Россию из такой вот трясины, — он покосился на оставшееся за спиной болотце. — А такими вещами не шутят, верно, Андрей Алексеевич?