Мег Адская бездна - Стив Алтен Страница 15

– Удалось выяснить, кто это сделал?

– Ну, у меня имелись некоторые подозрения. Насколько я помню, тогда разразился грандиозный политический скандал. Однако для меня во главе угла стоял вопрос выживания на улицах Москвы. Ведь я была совсем ребенком, без семьи и без денег. Бенедикт нашел меня восемь месяцев спустя. К тому времени я уже работала проституткой. Бенедикт отправил меня в Америку, в интернат. На каникулах я обычно гостила в одном из его калифорнийских домов, хотя он, как правило, отсутствовал. Совершал деловые поездки по разным странам. А потом, когда мне исполнилось четырнадцать, все переменилось. Я вернулась домой на летние каникулы. И вот как-то раз, сидя возле бассейна, я заметила, что он наблюдает за мной из гостевого домика. Тогда я понятия не имела, в чем, собственно, дело, но мне было приятно, что я наконец-то смогла привлечь его внимание. А чтобы немного его подразнить, я сняла верх от бикини и стала втирать масло в обнаженную грудь. Мы никогда не говорили о том, что произошло, но он забрал меня из школы, и я стала путешествовать с ним по миру. Он нанял мне домашнюю учительницу. Ее звали Энн Барри. Помню, у нее еще был такой гнусавый теннессийский говор. Как бы там ни было, Энн ездила с нами повсюду. Поначалу я решила, что она любовница Бенедикта. Но однажды ночью, когда мне уже исполнилось пятнадцать, Энн проскользнула в мою комнату и легла ко мне в постель.

– И что ты сделала?

– Ну, в общем-то, меня не интересовали женщины, но я была в смятении. После смерти родителей Энн стала первым человеком, приласкавшим меня, а я нуждалась в человеческом тепле и поэтому позволила ей делать со мной все, что хочется. Так или иначе, наши маленькие любовные шалости продолжались до тех пор, пока однажды Бенедикт не застукал нас голыми в постели.

– И что было потом?

– Бенедикт – конъюнктурщик, он никогда не позволяет эмоциям взять верх над здравым смыслом. Он жутко разозлился на Энн, но решил с ее помощью преподать мне самый главный урок жизни: как обращаться с врагами. На следующее утро мы вылетели на его личном самолете в Англию. И вот во время полета он приказал одному из своих личных помощников, бывшему агенту КГБ, отвести Энн в отдельное помещение и там хорошенько ее оприходовать…

– Прямо у тебя на глазах?

– Нет, Сергей предпочитал приватность. Должно быть, он преподал Энн первый в ее жизни урок гетеросексуальных отношений. Когда мы уже летели над Атлантикой, Сергей привел Энн обратно. Руки у нее были связаны за спиной, все тело в синяках. Бенедикт вынул кляп у нее изо рта и велел передо мной извиниться. Никогда не забуду выражение ее глаз – это был взгляд загнанного животного. И вот когда самолет снизился до трех тысяч футов, Сергей открыл наружную дверь, а Бенедикт, схватив Энн за волосы, сказал мне: «Селеста, дорогая, всегда держи своих врагов при себе, чтобы в нужный момент от них было легче избавиться». Затем он сделал шаг назад и пинком вышвырнул Энн из самолета.

– Боже мой!.. Он убил ее? Вот так просто?!

А что, если она опять меня разыгрывает? Трудно сказать.

– Да, Джонас. Вот так просто. Хладнокровно, расчетливо и эффектно. Это мой опекун. Но если честно, я была польщена. Бенедикт в третий раз приходил мне на помощь. Энн преступила черту и заслужила смерть. Я даже помню, что подбежала к иллюминатору, чтобы увидеть, как ее тело ударится о воду, а затем крепко обняла Бенедикта. Ну? Что ты обо всем этом думаешь?

Джонас с трудом выдохнул:

– Даже и не знаю, что сказать. Похоже, у тебя было трудное детство.

– Возможно. Но, по-моему, трудное детство все лучше, чем трудные зрелые годы. Впрочем, не важно. – Селеста осушила бокал. – Как оказалось, Бенедикт так сильно разозлился на Энн исключительно потому, что сам меня хотел. На третью ночь он пришел ко мне. Начиная с этого момента наши отношения изменились. Я стала его доверенным лицом. Более того, он понял, что я унаследовала не только внешность своей матери, но и интеллект своего отца. Бенедикт стал моим личным наставником в суровой школе жизни. Днем он обучал меня методам борьбы в корпоративном мире под управлением мужчин, а ночью – искусству любви. И теперь я творение Бенедикта Сингера.

– А он разрешает тебе встречаться с другими мужчинами?

– Я трахалась с другими мужчинами, если ты это имеешь в виду. Но исключительно ради бизнеса. Бенедикт – собственник, он делится своими игрушками, когда может получить что-то взамен. – Селеста посмотрела на Джонаса с грустной улыбкой. – Если тебя это интересует, я еще никогда не была влюблена. Не представилось случая.

– А почему ты поменяла фамилию на Сингер?

– Идея Бенедикта. Он знал, что Селесту Сингер мужчины будут уважать больше, чем Селесту Алексееву. – Она сделал знак официанту принести еще мартини. – Ну а теперь твоя очередь говорить. Я слышала, до происшествия с глубоководным аппаратом военно-морских сил ты считался одним из лучших гидронавтов мира. – (Джонас наградил ее ледяным взглядом.) – Дорогой, ты нас недооцениваешь. Прежде чем согласиться на покупку Института Танаки, мы провели тщательную проверку всех его высших должностных лиц. Ты удивишься, когда узнаешь, какой информацией мы обладаем.

– Это было в другой жизни. Я давно покончил с карьерой гидронавта.

– Я только что поведала тебе свои самые страшные тайны. А теперь я хочу знать: что стало с тем амбициозным пилотом глубоководных аппаратов, которого я в семнадцать лет впервые увидела по телевизору?

– Господи, вот теперь я реально чувствую себя стариком!

– Ну давай же!

Джонас наклонился вперед:

– Примерно одиннадцать лет назад я пилотировал трехместный глубоководный аппарат военно-морских сил. Погружение в Марианскую впадину на глубину семь миль проходило под грифом «Совершенно секретно». Я тогда очень устал, ведь это стало моим третьим погружением за неделю. Я не хотел спускаться во впадину, но меня некем было заменить. Это было очень долгим пятичасовым погружением в полной темноте, когда мысли начинают блуждать. Помнится, я тогда смотрел в черную пропасть в нескольких тысячах футов от океанского ложа, когда у меня перед глазами возникло белое сияние, которое затем исчезло. Двое ученых, находившихся вместе со мной на борту аппарата, ничего не заметили. Я продолжил наблюдение, и тут совершенно неожиданно буквально из ниоткуда возникла чудовищная белая голова…

– Мегалодон?

– Тогда я еще не имел ни малейшего представления о существовании мегалодона. И понимал лишь то, что нас ждет неминуемая гибель. Поэтому сбросил балласт и начал экстренное всплытие. При подъеме к поверхности что-то случилось с титановой сферой, где находился экипаж, и произошла разгерметизация. Один из ученых получил травму головы с разрывом сосудов головного мозга; он истек кровью еще до того, как мы поднялись на поверхность. Второй ученый умер в лазарете. Три недели я провалялся на больничной койке, а затем для оценки моего психического состояния меня перевели в палату для душевнобольных. Где я и познакомился с Маком.