Слишком много убийств - Колин Маккалоу Страница 15

«Парень попался дотошный, — подумал Кармайн. — Расскажет все в деталях».

— Я пишу курсовую по Боккаччо, и доктору Денби моя работа нравилась. Встречи он назначал каждые две недели, по понедельникам. К сожалению, он совершенно не обращал внимания на время, так что мы иногда опаздывали на утренние занятия и нас не пускали. Это здорово раздражало, особенно если лекция была важной, но он никогда нас не отпускал, пока не закончит разговора. Никогда не удавалось дать ему выговориться и уйти побыстрее — он всегда настаивал, чтобы мы тоже высказывались.

— Во время вчерашней встречи было что-нибудь необычное?

— Нет, капитан. Ничего такого мы не заметили. Декан был в хорошем настроении — даже анекдот рассказал. В остальном все, как всегда. Мы пришли ровно в десять, налили себе кофе, взяли по пирожному со столика. Декан тем временем подошел к шкафу и вынул коробку с чайными пакетиками. Помню, досадовал, что остался только один пакетик, сказал, что должно быть три. Мы так растерялись, услышав подобное заявление, что ни на кого из нас он не подумал. Потом мы сели в кресла, а он подошел с пакетиком к другому столику, где стоял термос с горячей водой. — Эрроусмит поежился, его опять колотил нервный озноб. — Я смотрел на него, точнее, мы все на него уставились, ну, из-за пропавшего чая. Декан разорвал упаковку, бросил ее на столик и положил пакетик в кружку.

— Это точно была его кружка? — спросил Кармайн.

— Абсолютно. Во-первых, она из тонкого фарфора, а все остальные толстые, керамические; во-вторых, с обеих сторон на ней написано слово «декан» немецкими готическими буквами. Видимо, итальянские шрифты пятнадцатого века показались ему недостаточно цветистыми, хотя сам он говорил, что кружка — подарок жены. Потом он налил в кружку воды, сел на свое место. У него была такая… самодовольная улыбка. Целое утро впереди, и он наверняка нашел какую-то свежую тему для обсуждения. Да, он так и сказал; «Мне хочется поделиться с вами кое-чем чрезвычайно интересным, джентльмены». Потом он сделал паузу и подул на чай. Странно, что мне это так ясно запомнилось. Он фыркнул и пробурчал что-то себе под нос — что-то про чай, как нам теперь кажется. Потом поднес кружку ко рту и сделал несколько глоточков. Чай был как огонь, а декан всегда смаковал первые глотки — у нас, мол, кишка тонка пить такой горячий. И тут этот звук! Билл Партридж, правда, говорит, сначала у него изменилось лицо, но это, наверное, не так важно. Все происходило быстро. Хрипы, бульканье, лицо стало красное, тело вытянулось, как доска, а изо рта пошла пена, хотя не похоже, что его тошнило. Декан стал размахивать руками, забил ногами по полу… Пена полетела во все стороны. А мы даже пошевелиться не могли, только смотрели с минуту, наверное. Потом Билл Партридж — он из нас самый рациональный — выскочил в коридор и закричал, что у декана приступ и надо вызвать «скорую». Мы тем временем все отошли к двери, а Билл, когда вернулся, пощупал у декана пульс, проверил зрачки и приложил ухо к груди. Потом сказал, что декан умер. И никому из нас не дал уйти!

— Очень разумно, — сказал Кармайн.

— Может, и так, — недовольно буркнул Эрроусмит. — А день занятий пропал. Врачи из «скорой» вызвали полицию, и все сразу заговорили про отравление. Билл Партридж сказал, что это был цианистый калий.

— В самом деле? И что же его навело на такую мысль, мистер Эрроусмит?

— Запах миндаля. Только я никакого миндаля не почувствовал, и Чарли Тиндейл тоже. Двое ощутили запах, а двое нет. Как-то странно.

— Декан Денби что-нибудь говорил с момента, как начал пить чай, и до своей смерти?

— Нет, он ничего не говорил, только испускал омерзительные звуки.

— А бумажная упаковка из-под пакетика? Вы сказали, декан бросил ее на столик. Кто-нибудь к ней прикасался?

— Пока я был в кабинете, нет, сэр. То есть до прихода криминалистов.

— Он ее сразу бросил или сначала смял?

— Просто разорвал, вынул пакетик и швырнул ее на столик.

Больше никакой полезной информации из Теренса Эрроусмита вытянуть не удалось. Как, впрочем, и из остальных студентов. Даже мистер Уильям Партридж, самый рациональный, не смог ничего прибавить к удивительно бесстрастному рассказу Теренса. Похоже, Партриджа волновал только цианистый калий. Покончив со всеми четырьмя, Кармайн облегченно вздохнул и направился в кабинет жены декана.

Как и декан, она входила в совет колледжа; это Кармайн выяснил, еще сидя за столом в полицейском управлении. К чему он был не готов, так к ее совершенной невозмутимости. Доктор Полина Денби — высокая женщина с роскошными огненно-золотыми волосами, собранными в мягкий пучок на затылке, безупречной кремовой кожей, не позволявшей заключить о ее возрасте, и янтарными глазами — скульптурными чертами лица напомнила Кармайну актрису Грейс Келли, только без впечатления ранимости. Львица, настоящая львица. Наверняка многие мужчины сходят по ней с ума.

Пожав Кармайну руку — ладонь сухая, уверенная, — доктор Денби предложила ему удобный стул, а сама села напротив — вероятно, на свое обычное место, когда не было нужды работать за столом.

— Искренне соболезную вашей утрате, доктор Денби.

Она медленно прикрыла веки, будто задумавшись. Потом произнесла спокойным, отчетливым голосом:

— Да, полагаю, это утрата. К счастью, у меня штатная должность, и смерть Джона не повлияет на мою карьеру. Придется съехать из деканской квартиры, но не беда — через три года, когда откроется Лисистрата-колледж, я надеюсь стать его деканом, а пока мне выделят комнату наверху, среди студенток.

— Там, наверное, будет не так удобно, — сказал Кармайн, удивляясь направлению, которое принял разговор.

— Отнюдь, — ответила она все так же невозмутимо. — Четыре пятых площади квартиры занимал Джон. Я в основном жила здесь, в этом кабинете.

Кабинет был точной копией декановского во всем, включая размеры. Кармайн скользнул взглядом по рядам книг, большинство из которых были на немецком.

— Вы, кажется, большой специалист по поэзии Райнера Марии Рильке, — сказал он.

Она посмотрела на него удивленно, словно никак не ожидала, что городскому полицейскому известно это имя.

— Да.

— Как бы мне хотелось побеседовать с вами об этом. Я, знаете ли, обожаю Рильке. Увы, сегодня меня целиком занимает смерть вашего мужа. — Он нахмурился. — Прошу меня извинить, доктор Денби, судя по вашей реакции, ваши брачные отношения были довольно прохладными, не так ли?

— Да, вы не ошиблись. Не вижу повода отрицать. Любой в Данте-колледже скажет вам то же самое. Это был брак по расчету. Деканом может стать только женатый мужчина, а если жена — тоже научный работник, тем лучше. Говоря прямо, я фригидна. Джон был к этому готов. Его интересовали молоденькие девушки, хотя он был очень осторожен. Еще бы! Он собирался стать президентом престижнейшего университета, и у него для этого было все необходимое, включая предка из первых поселенцев-англичан. Мои собственные амбиции нисколько этому не противоречили. — Ее поразительные глаза скрылись за тяжелыми, безупречно подведенными веками. — Мы прекрасно ладили друг с другом, и я желала ему успехов.