Убийство по-французски - Мартин О'Брайен Страница 15

— Я размышлял, понимаешь? Думал, вдруг ты не придешь. У тебя другая жизнь и все такое...

— Некоторые вещи не забываются, — отозвался Жако. — Даже если захочешь. Кстати, ты давно в «Молино»? Я прежде тебя здесь не видел.

— Пару месяцев. Знаешь, как это бывает... Мотаю срок.

Жако понял, что это означает. Непродолжительное время. Немного свободы вне стен тюрьмы в Бомете, жест со стороны государства. «Сколько же времени Дуасно «мотает срок»? — подумал Жако. — И за что?»

Они подошли к концу двора, миновали арку и вышли на тротуар. Мимо них пронеслись несколько запоздалых машин, автобус в аэропорт в Мариньяне — залитое голубым светом нутро пусто, если не считать водителя.

— У тебя есть минута? Я знаю местечко. — Дуасно указал направо.

Он шел торопливо, немного прихрамывая. Через три минуты они уже сидели в кабинке ночного кафе-бара в стороне от авеню Тамасен.

— Итак, в полиции, — проговорил Дуасно, отхлебнув бочкового пива и стерев с губ усы из пены. — Я слышал, знаешь?

— Это маленький город.

— И о твоей маме слышал. Мне очень жаль. У меня не было возможности сказать тебе раньше. Иначе бы я... — Дуасно пожал плечами. Именно так, как делал всегда. Он, видимо, прибавил несколько килограммов, но старые движения сохранились.

— Это произошло давно. Но все равно спасибо.

— Ты уехал, — вздохнул Дуасно.

— В Экс. К деду.

Это было тридцать лет назад. Секунда, изменившая всю жизнь Жако. Развилка дороги без указателя. Он помнил, как мать выглядела в то последнее утро. Усталая и поблекшая, но старавшаяся казаться бодрой. И одежду, которая на ней была — красное с печатными цветами платье, подаренные отцом коралловые бусы, ее любимые красные туфли, каблучки задорно постукивали по асфальту, когда они шли в город вниз по Ле-Панье, — поцелуй в обе щеки, когда они расставались у ворот школы, взмах руки, когда он обернулся, чтобы посмотреть, стоит ли она еще. И потом, три дня спустя, — витрины магазина в Галери-Самаритэн, заколоченные досками, когда его везли в приют для сирот. Бомба какого-то анархиста, брошенная из проезжавшей машины, когда его мать красила задник витрины магазина. В нее попал всего лишь небольшой осколок стекла.

Он прочел о трагедии в газете, искал упоминание о матери. Но не нашел. Просто одно из пятнадцати тел, извлеченных из-под обломков. Для Жако, у которого три месяца назад пропал в море отец, эти грубо оструганные доски, закрывающие витрины, означали, что для него все безвозвратно изменилось.

В том числе не будет больше и «Ночных котов». В приюте в Бореле двери закрывались в десять. «Коты» никогда не собирались раньше одиннадцати.

Не только Жако вспоминал прошлое.

— А потом тот трехочковый проход! — продолжал Дуасно, глядя в потолок и счастливо улыбаясь. — Это когда мы в первый раз о тебе услышали. О, парень, когда мы смотрели, как ты выбежал... уууффф — из ниоткуда! — Он резко махнул одной ладонью над другой. — А ведь ты всегда был самым медлительным из нас, помнишь? — Дуасно засмеялся. — Сколько раз едва не попадался... Но в тот день, когда играли против «ростбифов», у тебя, парень, словно выросли крылья, крылья на бутсах.

Жако тоже помнил тот день.

Низкое стальное небо и колеблющиеся полосы дождя. Твикенхем. В пригороде Лондона. Распаханное поле. Грязь густая и липкая, как замерзший мед. Семидесятитысячная толпа. Безжалостная игра. Не щадили никого. Неприкрытая жестокость.

«Боже, — подумал Жако, — я бы умер, если бы попытался повторить это».

С самого начала удача была на стороне англичан. У них получались все проходы, все спурты. Французам кое-как удавалось вырывать у них мяч, пока незадолго до финального свистка капитан команды англичан, сознательно оттянувшись вглубь, бросил мяч на землю и, ударив пыром, закрутил его в створ.

Два — ноль. Оставались считанные минуты. Казалось, все кончено. Французские болельщики стонали, как желудок при несварении, оркестр из Дакса начал укладывать свои инструменты, а народ потянулся к выходам.

На поле французы торопливо и как-то безнадежно разыграли мяч на двадцатидвухметровой отметке. Ко всеобщему ужасу, кто-то из английской «свалки» чисто отобрал его и побежал, словно старый буйвол, волоча за собой половину французов, участвовавших в драке за мяч, и завалить его удалось лишь в нескольких метрах от французской линии.

Вокруг поля в тот момент стояла такая тишина, что можно было услышать бегущую кошку. Как потом говорил тренер французской команды, семьдесят тысяч мошонок сжались до размера грецкого ореха.

Тут судья заставил образовать «свалку» в пяти метрах от линии французов. И, не поверите, разыгрывать мяч дал англичанам. Остались жалкие минуты добавочного времени, а команда Франции проигрывала два очка. Мяч вброшен, один из английских хукеров подхватывает его и сбрасывает назад в сторону восьмого номера, который начинает обегать «свалку» с мячом, чтобы прикрыть его корпусом, пока другая половина «свалки» не разгадала его ход и не кинулась на него.

В этот момент все у него пошло не так, как он замыслил. Делая обманные движения, англичанин засуетился, ладони стали влажными. Захват ослаб, и он на повороте едва не выпустил мяч из рук, перехватывая его так, словно он был горячим.

На какую-то секунду — может, две. Но этого оказалось достаточно. Жако, дебютировавший в качестве крайнего защитника — его выпустили за двенадцать минут до конца матча, — высвободил правое плечо из-под зада Сузы, соскользнул под Маго и Пелереном из второго ряда и рванул из-за «свалки», словно бегун с низкого старта. Он вырвал мяч из рук англичанина, отпихнул его плечом и понесся что есть сил.

Это то, что Дуасно имел в виду под своим «уууффф — из ниоткуда!».

Но кое-кто заметил его выход — английский крайний нападающий, его звали Кортни. Только Кортни, как и вся английская линия, был не на толчковой ноге. К тому моменту, когда он развернулся, Жако, не самый быстрый бегун в мире, резво работая руками и ногами, успел отбежать метров на восемь.

Картинка запечатлелась у него навсегда. Далекий створ, грязное месиво поля, сетка дождя в лучах прожекторов. Как далеко бежать. Как пусто. Боковая линия в нескольких дюймах от его левой бутсы, полоса размытых лиц, шарфов, шапок, зонтов, флагов...

Все, что ему нужно, — это бежать.

А где-то позади, совсем близко, несется англичанин. Только они двое. И тридцать тысяч французов вскочили на ноги, подняв вверх кулаки, распрямляя мошонки и выпуская наружу зародившийся где-то внизу живота крик. Подбадривая его, осознавая наконец, что происходит. Мяч у французов. Только двое парней. Кто первый дотянет до ленточки. Беги, парень. Беги, беги, беги...

Жако ни разу не оглянулся. Не посмел. Просто выставил вперед подбородок и молотил ногами.

Просто бежать.

Вдруг ему подумалось, что был свисток за какое-нибудь нарушение. Удар? Пас вперед? Какая-нибудь техническая погрешность, о которой он не знает. Может, стоит остановиться, чтобы не выставлять себя идиотом, пробежавшим всю дистанцию после свистка. А может, никакого свистка не было и он окажется еще большим идиотом, остановившись посреди поля без всяких причин — отдав мяч и победу англичанам.