Черный мотылек - Рут Ренделл Страница 15

— Ты что-нибудь читала из его книг? — спросила Бетти Вик, положив трубку. — Я — точно нет. Разве что слышала о нем.

Урсула не понимала, что заставило ее кивнуть, с какой стати она этим кивком побудила мать согласиться на замену.

— Я читала «Центр притяжения», — сказала она.

Книга ее шокировала, но в этом Урсула признаваться не стала. Она чувствовала себя неловко, осталась неудовлетворенной. Не в сексе дело, хотя отчасти, конечно, в нем, поскольку автор, по-видимому, полагал, будто люди имеют право заниматься любовью с кем хотят, хоть всю ночь напролет не ложиться спать и вести удивительную, полную приключений жизнь. Молодые моряки у него терзались животными страстями, а семейный очаг превращался в источник страданий. Несколько раз во время чтения Урсуле приходилось напоминать себе, что настоящая жизнь не такова, настоящая жизнь — та, которой живет она. Настоящие люди не делают сексуальных намеков, не ругаются, не рассуждают о страсти и смерти. И все же роман смутил ее, поэтому больше книги Джеральда Кэндлесса она из библиотеки не брала.

А теперь пришлось. Урсула взяла две книги (всего нашлось три) и допоздна засиделась над ними. Они произвели то же впечатление, что и «Центр притяжения» — смутили, оставили неудовлетворенной, однако к этим чувствам примешивалось что-то новое. Неужели она неверно строит свою жизнь, неужели растрачивает зря? Неужели этот вымысел — правда? Он был пугающе реалистичен, более убедителен, чем триллеры и дамские романы. Книги Кэндлесса словно открывали перед ней дверь, и она могла заглянуть внутрь, в мир, где реальные люди живут реальной жизнью. Как ему удается так действовать на читателя?

Родители Урсулы и еще один член Ассоциации читателей собирались по окончании мероприятия пригласить Колина Райтсона на ужин. Присмотрели небольшой французский ресторанчик, Герберт и Бетти Вик заглянули туда заранее, оценили кухню. Теперь ужинать в «Лекю Руж» предстояло Джеральду Кэндлессу. Урсула тщательно обдумала свой наряд. Платье из тафты, пожалуй, чересчур, в твидовом костюме она будет выглядеть так, словно собралась в путешествие. Наконец Урсула остановилась на бледно-голубой плиссированной юбке и джемпере, под который надела голубую в белую полоску шелковую блузу. Модницы в ту пору красились беспощадно, однако Урсула не накладывала так много косметики, как другие девушки, потому что отец подшучивал над ней, спрашивал, не лазила ли она в банку с вареньем и не целовалась ли с пожарной машиной.

На обороте суперобложки оказалась фотография Джеральда Кэндлесса, лицо вполоборота, частично затененное, темные кудри спадают на лоб. Урсуле он показался высокомерным, умным, самоуверенным, пугающим, к тому же ему не мешало бы побриться. Она представления не имела, о чем говорить с человеком, который так выглядит, тем более — с автором этих книг. Она будет чувствовать себя круглой дурой, думала Урсула. Нужно пореже открывать рот, возможно, он не обратит на нее внимания.

Джеральд опоздал. Задержался всего минут на пять, но библиотекарша и дамы из комитета уже с ума сходили. Урсула сидела в середине первого ряда — ей велели сесть там — сложив руки на коленях, плотно сжав перекрещенные лодыжки. Ее замшевые туфли тоже были голубыми. Сидя в этой спокойной, ненапряженной, неизменной позе, она уже начала надеяться — нехорошо, с ее стороны, когда библиотекарша, и мама, и члены комитета извелись, — что Джеральд Кэндлесс не появится.

Но он явился. Ехал на машине и заблудился. Урсула думала, он наденет костюм, но писатель поднялся на сцену в старой коричневой спортивной куртке, свитере и горчичных вельветовых брюках. Длинные волосы. Тогда длинные волосы еще не вошли в мужскую моду, а у него они спадали на плечи, словно у женщины, густая, темная, упругая копна волос.

Урсула узнала своего мистера Рочестера — не из книги Шарлотты Бронте, а Орсона Уэллса из фильма. Лицо не такое полное, как у актера, рот не похож на розовый бутон — широкий, с изогнутыми кончиками, — но это был ее мистер Рочестер, и Урсуле стало страшно. Другая девушка, девушка другого склада, воспользовалась бы моментом, чтобы привлечь внимание мужчины, очаровать его, соблазнить, завладеть. Урсула не знала, как это делается, к тому же, была напугана. Она бы и слова из себя выдавить не осмелилась.

Джеральд заговорил. Он рассказывал, как пишет, что побуждает его писать, о чем еще предстоит сказать. Урсула почти ничего не воспринимала. Он заговорил о теории Фрейда, поскольку она затрагивалась в одной из его книг, и аудитория ахнула, но Урсула не могла потом отчетливо вспомнить, что он сказал. Когда лекция закончилась, библиотекарша передала Урсуле записку и велела задать вопрос. Обернувшись к ней, Урсула яростно замотала головой. Она бы скорей умерла. Одна женщина спросила, пишет он от руки или на машинке. Другая — аудитория преимущественно состояла из женщин — попросила совета для начинающих авторов.

— Не беритесь! — обрубил он.

Снова изумленные вздохи, смешки, хотя лаконичный ответ явно пришелся не по душе. Урсула поглядела на оратора — не добавит ли он что-то к своим словам, — и обнаружила, что он смотрит на нее. Глаза их встретились, и тут произошло нечто удивительное: Джеральд подмигнул ей. Слегка, это больше походило на непроизвольный тик. Почудилось, уговаривала себя Урсула — и все же покраснела, залилась густым, неприличным румянцем, готова была спрятать лицо в ледяных ладонях, но не здесь же, не перед ним. Я никогда не осмелюсь и слова ему сказать, подумала она, чувствуя, как постепенно сходит со щек жар. Лучше бы мне не ходить в ресторан, лучше бы вернуться домой и лечь в постель с хорошей книгой, с «Верной нимфой» или с «Бухтой пирата».

В ресторане она хотела устроиться подальше от гостя — насколько это возможно, когда шестеро человек рассаживаются за круглым столом, — и оказалась напротив. Он много пил, ел мало. Когда Кэндлесс спросил еще бутылку красного, библиотекарша встревожилась, но мистер Вик кивнул, и Урсула догадалась, что отец заплатит.

Мать и библиотекарша упорно переводили разговор на творческий процесс, хотя могли бы заметить — как давно заметила это Урсула, — что гостю не нравится говорить о своей работе. Чем меньше Урсула говорила — она ограничивалась лишь ответами на вопросы, что ей заказать, да попросила передать воду, — тем внимательнее Джеральд присматривался к ней. Сначала он только улыбался и спрашивал, не передать ли ей что-нибудь еще, но потом, уклонившись от совсем нелепого, на взгляд Урсулы, вопроса о том, где он черпает идеи, писатель решительно повернулся спиной к библиотекарше и без дальнейших предисловий спросил Урсулу, кто она такая и чем занимается.

Она мечтала, чтобы в тот момент обрушился потолок, погребая их всех, или хозяин ресторанчика вбежал, восклицая, что в подвале обнаружена бомба и у них остались считанные минуты для бегства. Но бомб тогда еще не подкладывали, и потолок не собирался валиться им на головы. В отчаянии Урсула уговаривала себя — она никогда больше не встретится с этим человеком, не все ли равно, что он про нее подумает, — и еле слышным голосом ответила, что живет с родителями в Пурли и работает в фирме отца.

— Помолвлены с кем-нибудь?