Все, что вы скажете - Джиллиан Макаллистер Страница 15

Но дело даже не в работе, а в том, что, оставшись один, – никогда не при мне, чтобы не расстраивать, – он будет удивляться, как я могла так поступить. Он любит меня, со всей моей безрассудностью, бардаком, неорганизованностью, фиговой работой. Но случившееся заставит его задуматься. Он никогда не скажет мне об этом знать, но я-то буду знать. Это как в гостинице, не поймешь, что в номере убирались, – заново сложили полотенца, поправили туалетную бумагу, – если не приглядываться.

Рубен стоит ко мне спиной в кухне, а потом поворачивается и смотрит задумчиво.

– В том же месте, но всего лишь… – говорит он. – Представь, что его могла найти ты, если бы шла несколькими часами позже?

Меня захлестывает паника, такая же, как в Маленькой Венеции: сердце стучит, кулаки непроизвольно сжимаются, холодный пот покрывает спину и плечи. Я бы не удивилась, что моя кровь стала черной и замороженной или что внутри меня полно тараканов, или что мои органы сдавила наковальня.

Как я могу сказать ему сейчас, когда это стало убийством? Это разрушит его, а я стану худшим человеком, которого он знает, – врагом.

На задворках моей памяти, в тайнике, среди архивов и далеких, не до конца сформировавшихся воспоминаний, появляется что-то еще. Семнадцать. Сэдику было не семнадцать. Так что… Возможно, это был не Сэдик.

Я не могу позволить себе думать о том, что это был не он. Меня преследовали, поэтому я его толкнула.

Я не могла ошибиться. Ошибка разрушит меня.

Я засыпаю на диване: время не позднее, но мой мозг слишком вымотан. Такое случалось и раньше, например, в университете я все время засыпала в неподходящее время. Выключиться и игнорировать – было моей естественной реакцией.

Спала крепко, но снился мне Сэдик.

Меня разбудил Рубен. У него в руках очередная чашка: он постоянно пьет кофе, но не сказать, что это как-то на него влияет. Он уходит из гостиной, возможно, в свою комнату с пианино, делать заметки по работе. Уходя, он замечает:

– Даже не подозревал, что ты болтаешь во сне.

– Что?

Он смеется себе под нос, проходя через холл, и говорит:

– Ты несла абсолютную чушь.

Не могу выспрашивать его, не могу давить на него. Но что, если я сказала что-то разоблачающее? Притягиваю колени к груди и молюсь, чтоб это было не так.

Я продолжаю смотреть канал с новостями, хотя репортаж о моей истории больше не повторяют. Слышу, как два раза мимо проносятся машины с сиренами, и оба раза подпрыгиваю, покрываясь потом. Оказывается, в Лондоне так много транспорта с сиренами!

Никогда в жизни не делала ничего самостоятельно: спрашивала у всех окружающих мнения по поводу стрижки и где в Лондоне можно снять жилье. С помощью «Фейсбука» и «Твиттера» я передавала другим людям право решать за меня. А сейчас я одна.

Я почти допила кофе, когда Рубен вернулся.

– Ты извинялась во сне, – говорит он так, будто наш разговор не заканчивался.

– За что?

– Понятия не имею. – Взгляд у него удивленный. Должно быть, я выгляжу виноватой. – Ты просто снова и снова продолжала твердить «прости».

Мне бы рассмеяться, но я не могу. Я думаю только о том, что мне и правда очень жаль.

Я извинялась за то, что убила человека.

Рубен смотрит на меня недоуменно и хмурится.

– Это странно, – бормочу я.

– Да, непохоже на тебя.

Нет. Никто не должен знать, даже Рубен. Особенно он.