Ябеда - Сэм Хайес Страница 15

— Не бери в голову, — сказал он. — Теперь ты с нами.

Я оглядела собравшихся вокруг детей. Они смотрели на меня, как на зверушку в цирке. Хотелось завыть, зарыдать, хотелось кричать, пока папа не заберет меня отсюда. Не хочу! Не хочу жить здесь, ни с этой мисс Мэддокс, ни с другими воспитателями, которые то возникают ниоткуда, то снова исчезают, будто растворяются в темных углах. Не хочу есть на завтрак сухой хлеб, не хочу спать на койке с комковатым матрасом в одной комнате с дюжиной других детей. Ничего не хочу! Только домой! И чтоб все было как раньше.

— Как отсюда удрать? — шепотом спросила я у мальчишки.

От одной мысли у меня засосало под ложечкой. Я была послушной девочкой, никогда ничего дурного не делала. И сейчас не хотела никого обидеть или показаться неблагодарной, но провести в этом ужасном месте еще хоть час? Ни за что!

Пронесся шквал смешков, и снова стало тихо.

— Никак, — прошептал мальчишка в ответ, глядя на меня черными как уголь глазами. — Потому что некуда.

Потом всем дали разные задания. Две старшие девочки должны были вымыть посуду, две другие — снять белье в спальне «В» и отнести в прачечную. Мальчикам раздали метлы и велели подмести холл, а потом вычистить обувь. Остальных очень высокая и очень худая женщина отправила в душ и чистить зубы. Все это, сколько себя помню, я каждый день делала дома. Почему же сейчас казалось таким обидным, несправедливым, бессердечным, что тетка раздает нам задания вместе с тычком в спину?

— Хочу к папе, — сказала я, когда все разошлись и я осталась одна на скамейке. Я ему все-все расскажу, поклялась я себе. Про то, как здесь плохо.

Худая тетенька присела возле меня на корточки.

— А ну-ка, сиротка Энни, — с улыбкой сказала она, — у тебя есть мускулы?

Я покачала головой. Может, она тоже добрая, как мисс Мэддокс?

— Ничего, у нас ты живо ими обзаведешься. — Тетенька легонько сжала мне руку пониже плеча и усмехнулась: — Да у тебя мускулы как у быка! Хочешь помочь мне принести корзину дров, чтоб разжечь огонь?

Я пожала плечами. Ничего я не хотела, только домой.

— Пошли. Чего зря кукситься. Ты же хочешь рассказать папе, как хорошо всю неделю помогала? — Она пальцем приподняла мой подбородок.

— Ладно. — Я сползла со скамейки и пошла за ней. — А можно мне чиркнуть спичкой, чтобы зажечь огонь?

— Конечно, можно, — кивнула она и сказала, что ее зовут Патрисия. Она казалась доброй. — Я здесь работаю, когда мисс Мэддокс уходит домой.

Я встала как вкопанная.

— Значит, вам разрешают уходить домой?

По-моему, это было несправедливо.

Патрисия рассмеялась:

— Само собой, разрешают. У меня дома сын, а мисс Мэддокс надо кормить своих кошек.

Я забеспокоилась:

— А если все уйдут домой? Кто будет за нами присматривать?

Мне совсем не улыбалось остаться один на один со старшими ребятами, чтоб они мной командовали. Большинство встретили меня дружелюбно, но кое у кого взгляд был недобрый. С ними я смотрела себе под ноги и молчала в тряпочку.

— Такого никогда не бывает, — заверила меня Патрисия. — Всегда остается дежурный, а некоторые воспитатели здесь и живут.

Незаметно остались позади несколько коридоров, каменная лестница, по которой мы спустились в бесконечный подвал, и под конец мы оказались в помещении, где пахло мокрым лесом и мхом.

— Дровяной и угольный склад, — объяснила Патрисия. — Морозно сегодня. Огонь нам не помешает. — Она усмехнулась: дескать, все не так уж и скверно. — Вот корзинка. Собирай щепки, а потом отнесешь их наверх и положишь в очаг.

Так я и сделала. Мало-помалу вокруг громадного камина собралась группка детей — погреться у жарко пылающего огня. Я почему-то была ужасно горда, у меня даже немного потеплело внутри. Я сама чиркнула спичкой, поднесла крошечный огонек к скрученным газетам (Патрисия показала, как это делается), а уж от них занялись мои щепки. Скоро в очаге застреляли, затрещали огромные поленья, черными перьями взвился в трубу дым. Умчавшись в мир фантазий, я как завороженная смотрела на языки пламени, на жучков, которые в панике вылезали из поленьев.

— Как думаешь, они найдут себе новый дом? — спросила я у сидевшего рядом мальчика. Нам дали печенье, и я свое сосала, чтоб растянуть подольше.

Мальчик передернул плечами и глянул на меня как на дурочку. Но я не чувствовала себя ни дурочкой, ни «сироткой Энни», ни Золушкой, как назвала меня одна большая девочка за то, что я помогла разжечь огонь. Нет, меня переполняли небывалые надежды, воля, жажда жизни, о которых я давным-давно позабыла. За один-единственный день во мне родилась и окрепла уверенность, что все будет хорошо. Эта вера была у меня в груди, в костях; я даже ощущала ее вкус. Чтобы доказать, что я права, нужно было всего лишь продержаться следующие десять лет.