Богохульство - Дуглас Престон Страница 14

Без четверти восемь Уайман Форд вышел из трехкомнатного домика и, вдыхая свежий вечерний воздух, приостановился во дворе. Во тьме желтели квадраты столовских окон. Спортивную площадку поливали оросителями. Сквозь шум водяных струй со стороны фактории доносилось фортепианное буги-вуги и приглушенный гул голосов. Кейт в воображении Форда так и осталась дерзкой студенткой последнего курса, любительницей поспорить и выкурить сигарету с марихуаной. Другой он ее не представлял. Но она явно изменилась, и немало, раз уж стала заместителем руководителя самого важного научного эксперимента в истории физики.

Воображение, чего и следовало ожидать, перенесло его в те дни, когда они были вместе, и, как нередко случается, сосредоточилось на минутах былой близости. Форд поспешно запихнул воспоминания обратно – в тот уголок памяти, где они хранились все эти годы. «Не с этого, – строго сказал он себе, – следует начинать расследование».

Обойдя спортивную площадку, он приблизился ко входу в бывшую факторию, мгновение помедлил и вошел внутрь. Из комнаты отдыха, располагавшейся справа, лился яркий свет и звучала музыка. Ученые играли в карты и в шахматы, кто-то сидел с книгой в руке, кто-то – перед ноутбуком. Выглядели все расслабленными и довольными.

Хазелиус играл на пианино. В последний раз пробежав по клавишам своими маленькими руками, он вскочил с табурета.

– Уайман! Привет, привет! Ужин готов. – Он пошел к Форду. Они встретились посередине зала, Хазелиус взял Форда за руку и повел его в столовую. Остальные последовали за ними.

В столовой тотчас привлекал к себе внимание большой деревянный стол, уставленный свечами, серебряной посудой и букетами полевых цветов. В каменном камине горел огонь. Стены украшали ковры навахо. «Сотканы в стиле Накай-Рок», – тотчас определил Форд, взглянув на геометрические узоры. На столе стояло несколько откупоренных бутылок вина, из кухни тянуло жареным мясом.

Хазелиус взял на себя роль радушного хозяина и принялся рассаживать коллег, смеясь и отпуская шуточки. Форда он подтолкнул к месту посередине, рядом с худенькой блондинкой.

– Мелисса? Познакомься с Уайманом Фордом, антропологом. Это Мелисса Коркоран, наш специалист по космологии.

Форд и Коркоран обменялись рукопожатиями. По плечам Мелиссы рассыпались волны густых волос, на вздернутом носу темнела россыпь веснушек. Коркоран была в рубашке, джинсах и расшитом бусинами индейском жилете – простом, но очень стильном. Она с любопытством взглянула на соседа сине-зелеными, как море, глазами, воспаленными от переутомления.

Место с другой стороны было свободно.

– Пока ты не заболтала Уаймана, – сказал Хазелиус, обращаясь к Коркоран, – позволь я представлю ему остальных, с кем он еще не знаком.

– Да, конечно.

– Жюли Тибодо, специалист по квантовой электродинамике, – произнес Хазелиус.

Женщина, что сидела напротив Форда, обронила небрежное «здравствуй» и продолжила ворчливый монолог, глядя на светловолосого соседа, похожего на гнома. Выглядела Тибодо как типичная женщина-ученый: была неказиста, с короткими неухоженными волосами и в поношенном лабораторном халате. Невзрачную картину дополнял набор ручек в прозрачном клеенчатом кармашке. Форд прочел в досье, что она страдает недугом, называемым «пограничное личностное расстройство». Ему было любопытно узнать, как эта болезнь проявляется.

– А собеседник Жюли – Харлан Сен-Винсент, наш инженер-электрик. Когда «Изабелла» работает на полную мощность, сюда, благодаря Харлану, поступает девятьсот мегаватт электричества. Сущий Ниагарский водопад!

Сен-Винсент поднялся с места, нагнулся над столом и протянул Форду руку:

– Рад познакомиться, Уайман.

Тибодо продолжила говорить о некоем явлении – так называемом конденсате Бозе-Эйнштейна.

– Вон тот господин в конце стола – Майкл Чеккини, специалист по физике элементарных частиц.

Со стула поднялся и протянул руку невысокий мрачный человек. Форд пожал ее, с любопытством и удивлением глядя в тусклые темно-серые глаза Чеккини. Казалось, ничего живого в нем не осталось, и вялое рукопожатие лишь усиливало это впечатление. Однако Чеккини уделял немало внимания своей наружности, будто в знак протеста собственному равнодушию ко всему прочему. Его рубашка была ослепительно белой, на брюках красовались идеально выглаженные стрелки, блестящие волосы лежали безукоризненно, а пробор, казалось, ровняли с помощью линейки. Даже руки он, судя по их виду, холил и лелеял. Светлые и нежные, они напоминали тщательно замешенное тесто, а ногти были обработаны пилкой и отполированы, как у модели. От Чеккини пахло изысканным лосьоном после бритья. Однако внешний лоск не затмевал безысходности, которой он был пропитан.

Хазелиус представил Форду всех и скрылся на кухне. Ученые пустились что-то обсуждать, каждый со своим соседом.

Кейт так и не появлялась. Форд уже начинал гадать, не произошло ли странное недоразумение.