Смерть online - Пи Джей Трейси Страница 14

У симпатичного белого мальчика оказались очень симпатичные белые родители, которых они с Джино уничтожили за пару секунд, потребовавшихся для сообщения:

– С прискорбием вынуждены уведомить о гибели вашего сына.

Задали полагающиеся вопросы, дождались прибытия друзей семьи, заново заступивших на скорбную вахту, и только тогда покинули живые трупы с мертвыми остекленевшими глазами, бывшие до их прибытия родителями парня. Интересно. Мать девочки-мяо выглядела точно так же.

Джино от этого вовсе не полегчало. Он всегда тяжко переживает несчастья с детьми, поэтому Лео пораньше отправил его домой: посмотреть на собственных детей, прикоснуться к ним, поговорить, мысленно повторяя: «Слава Богу, слава Богу…»

У Магоцци не имеется ни детей, с которыми можно было бы поговорить, ни Бога, которого следует благодарить, поэтому он торчал на службе до восьми часов, делал звонки, листал протоколы опросов и предварительные заключения криминалистов, стараясь найти ниточку, намек на мотив или на подозреваемого в убийстве совершавшего пробежку парнишки. Пока пусто. Бегун – Джонатан Бланшар – почти карикатурный идеал примерного, добропорядочного гражданина: студент семинарии, совмещавший учебу с работой по двадцать часов в неделю. Господи помилуй, по средам и субботам добровольно трудился в приюте для бездомных. Если не торговал наркотиками с кухонного черного хода, не отмывал на бесплатных супах мафиозные деньги, то следствие в тупике.

Наконец, озадаченный и огорченный Магоцци сдался, пошел в свой скромный оштукатуренный дом в верхней части Миннеаполиса, съел разогретый в микроволновке обед, просмотрел почту, полез по шаткой приставной лестнице в художественную мастерскую в мансарде.

До развода он писал в гараже, летом прихлопывая комаров, зимой окружая себя обогревателями, которые удваивали счета за электричество. В тот день, когда Хитер ушла вместе со своим отвращением к скипидару и повышенной чувствительностью к любым химическим веществам, кроме парфюмерии из бутика «Ланком», перетащил живописные принадлежности в дом, разложил и расставил в гостиной. Два месяца там и писал, просто используя представившуюся возможность. Перебрался на чердак только после того, как засахаренные фрукты приобрели минерально-спиртовой вкус.

Откинув крышку люка, глубоко вдохнул для успокоения, смакуя теплый едкий запах скипидара и масляных красок, пропитавший воздух. Настоящая ароматерапия.

Почти в два часа ночи вымыл кисти и, выбившись из сил, заполз в постель. Осенний пейзаж остается пока только пятнами красок, мазней, но скомпонован очень неплохо, заключил он, погружаясь в сон.

Проснулся в четыре с минутами от пронзительного телефонного звонка у кровати. На мгновение подумал, не заглушить ли его навсегда, расстреляв из девятимиллиметрового пистолета, но мечта рассеялась, он потянулся к трубке, припоминая, был ли в истории телекоммуникаций хоть один случай, когда ранний звонок приносил добрые вести. Едва ли. Хорошая новость всегда обождет, плохая – никогда.

– Магоцци слушает.

– Поднимай задницу, Лео, тащи ее на кладбище Лейквуд, – раздался в трубке голос Джино. – На сей раз настоящий бенгальский огонь. Бригада из управления уже выехала.

– Вот дерьмо!

– Дерьмо, лучше не скажешь, дружище.

Магоцци со стоном откинул теплое одеяло, затрясся, покрывшись гусиной кожей, надеясь на холоде прийти в сознание.

– Почему у тебя, черт возьми, такой тон, будто ты час назад уже встал?

– Догадайся. Полночи с Сюрпризом не спал. – Джино имел в виду шестимесячного сына, неожиданно появившегося на свет через тринадцать лет после предыдущего.

Магоцци испустил долгий страдальческий вздох.

– Кофе будет?

– Будет. Моя святая жена как раз термосы наливает, пока мы с тобой разговариваем. Надень парку. Холод собачий.

Через полчаса Магоцци и Джино стояли на кладбище Лейквуд, глядя в ошеломленном молчании на гигантскую каменную статую ангела с распростертыми мощными крыльями. На одном крыле лежала мертвая девушка, свесив по обе стороны руки и ноги. Лицо частично закрыто светлыми, запачканными кровью волосами, красное платье, нейлоновые сетчатые чулки, туфли на высоченных шпильках…

Место преступления заливал яркий белый свет ламп на высоких алюминиевых треногах, отчего жуткая картина приобретала сюрреалистический вид. Магоцци не мог отделаться от ощущения, что попал на съемочную площадку Кубрика. [10]Или какого-нибудь дешевого фильма ужасов.

Взглянул на потрескавшиеся могильные плиты, освещенные прожекторами, заметил легкие струйки тумана, вьющиеся вокруг них по земле.

Пару раз сморгнул, стараясь развеять картину, потом сообразил, что туман настоящий. Порой на реальном кладбище стелется реальный туман, такой же как в кино.

Джино хлебнул кофе.

– Господи Иисусе. Похоже на какую-то культовую чертовщину.

Джимми Гримм из криминалистической бригады старательно кружил у могильной плиты, собирая пинцетом вещественные доказательства и раскладывая по прозрачным пакетикам.

Анантананд Рамбахан, стоя в сторонке, в ожидании, когда Джимми закончит, меланхолично кивнул детективам. Нынче утром никакой дружеской болтовни.

Магоцци взглянул вверх на тело.

– Молоденькая, – тихо вымолвил он. – Совсем ребенок.

Джино присмотрелся, подумав: «Ненамного старше Хелен», и сразу же выбросил из головы эту мысль. Четырнадцатилетней дочке не место в воображении рядом с мертвыми девушками.

– Господи, – снова шепнул он.

Магоцци подошел чуть ближе, исследуя темные потеки на боку ангела.

– Кто ее обнаружил?

С благодарностью за вопрос, отвлекший от неподобающих мыслей, Джино кивнул на двух перепачканных парнишек из колледжа в куртках с буквами «U of M». [11]Полицейский в форме расспрашивал тощего, долговязого блондина, а тот, что пониже, темноволосый, стоял на четвереньках, сотрясаясь от сухой рвоты.

Магоцци причмокнул, искренне сочувствуя мальчикам. Через сколько лет их перестанут мучить ночные кошмары? Может быть, никогда.

– Давай с ними поговорим и отпустим несчастных придурков.

Полицейский благодарно оглянулся на подошедших детективов.

– Они в вашем полном распоряжении. – Он склонился поближе и доверительно проговорил: – Хотите совет? Разговаривайте с белобрысым. Его зовут Джефф Расмуссен. Другой пьяный как поросенок, вы наверняка заметили, что при каждом вопросе его выворачивает наизнанку.