Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже Страница 13

Мишель уже набирал носильщиков среди голодранцев, оставшихся около самолета. К моменту, когда «антонов» взлетел, колонна была построена и состояла из двух групп: великаны с одной стороны, «коротышки», как говорили здесь, – с другой; солдаты и носильщики. Вопреки здравому смыслу самые щуплые были носильщиками. Должность солдата считалась более завидной, ее и захватили здоровяки.

Пока раздавали ружья (на данный момент – без боеприпасов), Морван нацепил пояс с кобурой и засунул в нее свой девятимиллиметровый, – вообще-то, он предпочитал сорокапятимиллиметровые, но сейчас было не до капризов. Сноп выдал ему также автоматическое ружье и закрепил на поясе патронташ – так оруженосец снаряжает рыцаря. Во всей сцене было что-то смертоносное и в то же время будоражащее. Морван подумал об опасном наркотике, пьянящем, но чреватом грядущими кошмарами.

Колонна тронулась: человек двадцать солдат, за ними тридцать носильщиков, в большинстве своем менее объемистых, чем тюки и чемоданы у них на голове.

Морван пропустил их вперед и полюбовался на караван, освещенный только шахтерскими налобными фонарями. Всего за несколько часов он окончательно перебрался в эпоху батареек. Никакого моторизованного средства передвижения, никакой современной технологии… и так ему придется управлять сотнями людей, готовых похоронить себя заживо за пригоршню конголезских франков (изумительной красоты банкноты, не имеющие никакой ценности). И если возникнет необходимость, он будет их бить и запугивать, как любой пес войны.

Да и был ли он когда-нибудь кем-то другим?

Этот вопрос согрел ему сердце: даже отребье нуждается в логической целостности.

10

С наступлением ночи Эрван так и не вернулся в свой отель. После встречи с канадцем он снова отправился в аэропорт, пытаясь найти кого-нибудь из контрабандистов или «махинаторов», о которых упоминал офицер. Каждый второй знал кого-то из пилотов, или компанию, или самолет, готовый взлететь. Его посылали с одного конца взлетной полосы на другой, потом обратно туда, откуда он пришел. Его вели через пустыри, гетто, островки зарослей. Он не нашел ничего – по крайней мере, из того, что искал.

Ночью, когда он вернулся в Лубумбаши, жизнь в городе показалась ему еще более бурлящей, чем днем. Он забился под навес ливанского ресторанчика, чтобы его никто не приметил. Белый, иностранец, совершенно потерявшийся в этом людском море. Отец уехал, и у него не осталось ни одного контакта. Он ни на миллиметр не продвинулся и не нашел ни малейшего следа. Пророчество Старика уже сбывалось.

– Босс?

Официант в майке с надписью «Primus» стоял рядом.

– Чай.

– У нас только пиво.

– Ладно, давай пиво.

С момента приезда он понял только одно: в Африке день идет за два, а то и за три или еще больше. У него было впечатление, что он здесь уже месяц. Не считая жары, любое ощущение сбивало с ног. Простой запах бензина перехватывал горло. От пестроцветья сжималось сердце. Каждый новый вкус переворачивал ваш метаболизм, взвинчивал нервы, заставляя прочувствовать, до какой степени смерть уже здесь, в мякоти фруктов, в остроте соуса, в теплоте дождя… За несколько часов вы привыкали цепляться за все, что помогало вам держать удар. «Чтобы обрести Африку, – предупреждал отец, – сначала в ней нужно раствориться».

На протяжении всего дня, пока на бюрократов, как казалось, напала сонная болезнь, его допекали уличные мальчишки, беспрерывно вопя, размахивая руками, обшаривая его карманы. Полицейские, в темно-синей форме, с красными свистками, также его обобрали. Одуревший от усталости, Эрван не стал сопротивляться. Он чувствовал, что пропитался кровью и пóтом, и каждое движение давалось ему с трудом, словно собственный вес замедлял его шаги.

Единственным приятным сюрпризом оказался сам Лубумбаши. Солнечный, воздушный, с домами пастельных тонов, этот «город пожирателей меди» ^[13] выглядел как курорт.

Прибыло пиво. На улице зажглись огни. Горящие вполнакала лампочки цвета прогорклого масла наводили на мысль о лихорадочном выздоравливании. Он отхлебнул глоток – пиво теплое и без пузырьков. Загадочным образом он предчувствовал надвигающееся событие, нечто ужасное, восхитительное, ради чего стоило совершить путешествие: дождь.

Сначала затряслась земля, потом опаляющими шквалами налетел ветер. Небо словно раскрылось одним махом с рокотом бездны, и начался потоп. Утренний ливень был всего лишь преамбулой. А сейчас казалось, что на крыши рушатся камни. Землю расстреливали очередями. Горячий безудержный паводок изливался на улицы. Мир заходился в алом жидком фейерверке.

– Ищешь лодку, чтоб уплыть, босс?

Эрван поднял глаза: перед ним стоял атлетического вида детина с подсолнухами на майке и в велосипедных шортах. Вымок он от макушки до пальцев на ногах, так что одежка облепила его, словно костюм Супермена.

Эрвану потребовалось несколько секунд, чтобы уловить смысл шутки.

– Я могу присесть?

Он указал ему на стул без излишней любезности: очередной вымогатель. Вновь прибывший отфыркался, прежде чем расположиться. Рост за метр восемьдесят, литые мускулы – Эрван заметил маленькую Библию, засунутую за пояс шорт.

– Сальво, – бросил чернокожий, протягивая руку. – Меня еще зовут Желтая Майка.

Эрван пожал руку и представился.

– А ты вроде не в лучшей форме, братец.

– Этот дождь – первое, что случилось хорошего за весь день.

– Только вечером Африка припадает к истокам!

Чернокожий расхохотался собственной шутке, и Эрван решил, что такой смех не может сулить ничего плохого.

– Что тебя занесло в Лубум, босс?

– Мне нужно на север, – сдержанно ответил он.

– Хочешь, чтоб тебя прикончили, или что? А куда именно?

А что мне, собственно, терять…

– В Анкоро, а потом в Лонтано.

Сальво недоверчиво присвистнул, вращая зрачками:

– Никто тебя туда не повезет: это прррравда стррремно. Неправительственные пробовал?

– У них ничего в ту сторону не намечается. И потом, они все равно не возьмут меня без разрешения.

– Так у тебя и бумаг нет? Дохлое твое дело, босс.

– Ты хотел меня утешить?

Сальво снова зашелся своим смехом из серии «сабли наголо»:

– Наоборот, сегодня твой день.

– Мне это с утра твердят.

– Да нет, прррравда. Потому как я туда тоже направляюсь.