В память о Саре - Крис Муни Страница 13

— Боюсь, что нет.

— Я тоже. Его тела так и не нашли.

— Вы предполагаете, что ваш отец убил его?

— В ту ночь, когда он исчез, я слышал, как они о чем-то спорили в кухне, а потом мой старик предложил проветриться, подышать воздухом и все хорошенько обдумать. Домой Джек уже не вернулся.

— Может быть, он пустился в бега.

Майк вздохнул.

— Вы помните ограбления бронированных банковских машин, случившиеся лет пять назад? Когда в Чарльзтауне и Бостоне взяли три машины? Примерно за две недели до исчезновения моей дочери? Эти ребята унесли с собой что-то около двух миллионов.

— Смутно. — Теперь на лице доктора была написана скука. — Как правило, подобные истории не вызывают у меня интереса.

— Это была старая банда из Мишн-Хилл. Они работали всемером. Неделей позже полиция обнаружила семь трупов в багажниках трех разных «кадиллаков», припаркованных в аэропорту Логан. Их отравили мышьяком. A Лу был во Флориде, отмывая деньги.

Вы делаете слишком уж смелые предположения.

Вы правы. Мне следовало упомянуть об этом агентам ФБР, которые то и дело наведывались к нам домой.

— Ваш отец жив, — заявила доктор Ти. — По моему мнению, он попытается помириться с вами.

Господи Иисусе, она так ничего и не поняла!

Как вы себя поведете — дело ваше. Но мне представляется, что вам следует постараться отнестись к нему без предубеждения. На то есть две причины, на мой взгляд. Во-первых, начав диалог со своим отцом, вы сможете избавиться от гнева, который до сих пор тлеет в вас. Вы до сих пор злитесь на него, тем самым давая ему определенную власть над вами. Во-вторых, ваш отец не вечен. Хороший пни плохой, но он — единственная ниточка, которая связывает вас с прошлым. Может быть, если вы откроете ему душу, он сделает то же самое в отношении вас.

Майк взглянул на часы на стене и едва сдержал улыбку.

— Похоже, наше время вышло.

— Мне бы хотелось поговорить с вами еще немного. О Джоуне.

Он почувствовал, как сердце замерло в груди.

— В статье говорится, что он умирает от рака поджелудочной железы.

Умирает. Это слово каменной плитой легло ему на грудь.

— Вы предполагаете, что скорая смерть Джоуны заставит меня вновь искать встречи с ним?

— Он и впрямь может скончаться скоропостижно, — заметила доктор Ти.

— Уверен, полиция не оставляет его своим вниманием.

— Сегодня у нас с вами состоялся последний сеанс психотерапии. Вам осталось еще шесть недель испытательного срока. Если в течение этого времени вы каким-либо образом вступите с Джоуной в контакт, то тем самым нарушите условия своего испытательного срока, и тогда у судьи не будет иного выхода, кроме как отправить вас в тюрьму. Это несправедливо, но таков закон. То же самое относится и к вашему пьянству Вы по-прежнему посещаете встречи Общества анонимных алкоголиков?

— У меня много работы.

— Тем не менее вам следует постараться и регулярно бывать на собраниях.

— Я не пью вот уже два года.

— Меня больше заботит то, что будет после окончания вашего испытательного срока. Вам понадобится поддержка, чтобы справиться с алкоголизмом.

Гнев вспыхнул у него в груди, устремился вверх, и сейчас его раскаленные щупальца вцепились Майку в глаза. В таких случаях — а это бывало очень часто, когда он сидел в этом кресле, — он просто выбирал узор на ковре и впивался в него взглядом, мысленно проделывая упражнение, которому научился на курсах управления гневом. Образ, который он вызывал у себя в памяти и с помощью которого успокаивался, был заключительной сценой из фильма «Мизери», когда хромой Джеймс Каан запихивает страницы своей обугленной рукописи в глотку психически больной сиделке Кэти Бейтс и кричит: «На, подавись! Жри, пока не сдохнешь, больная сука!» Вот только в версии Майка он запихивал однодолларовые банкноты в глотку доктору Ти, сто двадцать пять раз подряд, что составляло ее часовую плату за это дерьмо.

— Что-то не так? — поинтересовалась доктор Ти.

— Нет. Я всего лишь практикую одно из упражнений на визуализацию, которым меня научили на курсах управления гневом.

— Вот как? И помогает?

— Да, — отозвался Майк. — Еще как.