Смертельное наследство - Билл Видал Страница 13

Ромуальдес почувствовал себя не слишком комфортно. Подарить землю было бы много проще. Она принадлежала государству, поэтому он лично не понес бы при этом никаких расходов. Равным образом не пострадал бы и городской бюджет. Но прокладка коммуникаций — дело совсем другого порядка, ибо подрядчикам надо платить. А где взять для этого деньги? Он уже перерасходовал средства, отпущенные на этот год, и основательно засунул руку в бюджет следующего, затыкая дыры посредством высокопроцентных займов.

Моралес словно прочитал его мысли:

— Я помогу вам.

И мэр с облегчением перевел дух.

Моралес же подумал, что, когда придет время, его деяния распишут во всей красе. У него имелись знакомые газетчики, всегда готовые обнародовать выгодную ему информацию. Надо будет организовать нужные интервью во всех слоях общества. Пусть в его пользу выскажутся бизнесмены, представители церкви, просто люди с улицы, наконец. А что касается прокладки коммуникаций, подрядчикам надо дать понять, что за планом застройки стоит сам Моралес, а не кто-то другой.

— Это должно быть сделано, несмотря на все трудности, — произнес он и со значением посмотрел на мэра. — И прошу иметь в виду, что при осуществлении этого проекта и речи быть не может ни о каких «комиссионных».

Потом они снова обратились к карте, чтобы точно очертить предназначавшиеся под застройку районы. Договорились, что де ла Крус сделает от имени подставных лиц или учреждений все необходимые приобретения и переведет их затем в собственность нового фонда. Но оплачиваться все это должно по справедливым ценам.

— Очень важно иметь в виду следующее, — снова взял слово Моралес. — Земельные участки, на которых мы остановили свой выбор, в настоящее время стоят сущую безделицу — максимум пятьсот долларов за гектар. Участки в центре стоят, конечно, дороже, но в наши нестабильные времена возможны значительные скидки. — Он сделал паузу и не без торжественности поднялся с места. — Об этом деле знаем только мы трое. — Тут Моралес перевел взгляд на распахнутые окна и двери, как бы предлагая собеседникам в этом удостоверится, после чего вновь обозрел их на предмет возможных возражений, но никто не попытался оспорить его слова. — А раз так, то вам нужно знать следующее: если начиная с этой минуты и до того дня, когда все необходимые приобретения будут сделаны, цена на землю в Медельине поднимется хотя бы на песо — значит, кто-то из нас проговорился. И я, принимая во внимание огромную значимость дела, которое мы затеваем, очень рассержусь, коль скоро такое случится. Надеюсь, я ясно выразил свою мысль?

После визита в «Юнайтед кредит банк» Том Клейтон отправился в местный филиал своего банка. Там он немного поговорил с аналитиками, пытаясь выведать, что они думают о будущем курсе фунта стерлингов. Ровно в час тридцать он покинул офис и отправился на ленч с Джефом Ленглендом, который, судя по всему, с нетерпением поджидал его.

Том выбрал для разговора тихий ресторан, находившийся в стороне от делового центра. Партнер, как Клейтон и предполагал, оказался уже на месте. Хотя Ленгленд по-прежнему одевался в стиле процветающего американского профессора, вид он имел измученный, казался чрезмерно напряженным и даже начал снова курить. Теперь Ленгленд мало походил на того красавчика, который в годы учебы в Кембридже славился свой безупречной нордической внешностью. Он почти не прикоснулся к еде.

— Наше дело швах, Том. И нам остается одно: пойти и во всем сознаться. Тогда, возможно, мы отделаемся только увольнением, особенно если банк не захочет поднимать скандал, — произнес Ленгленд плаксивым голосом.

— Не будь глупцом! — прошипел Том сквозь стиснутые зубы, наклоняясь к собеседнику. — Сознаемся — тюрьмы нам не миновать. Ты что, газет не читаешь, не знаешь, какие настроения на Уолл-стрит: там теперь все стараются доказывать свою честность и порядочность и выбрасывают гнилые яблоки в мусорный ящик!

Их схождение в ад началось в прошлую Пасху, когда Клейтоны присоединились к Ленглендам в швейцарском Гштааде, где последние проводили праздничную неделю. Пребывая среди роскоши отеля «Палас», оба финансиста, ослепленные сиянием горных снегов и кажущейся успешностью своих карьер, решили, что затеянное ими предприятие просто не может не удаться. Все знали, что фунт стоит слишком высоко и обязательно упадет в цене, как только псевдосоциалисты из левого крыла Лейбористской партии изыщут способ обрушить курс, чтобы впоследствии перейти на евро.

Комбинация, которую начали партнеры, не отличалась сложностью. Они играли на повышение швейцарского франка и резкое падение фунта стерлингов. Для этого была создана подставная фирма в Вадуце, истинных владельцев которой скрывали строжайшие законы о конфиденциальности, принятые в княжестве Лихтенштейн. Свежеиспеченная фирма «Таурус АГ» открыла коммерческий счет в банке Клейтона в Лондоне. Новый клиент представил лучшие рекомендации из всех возможных — из подразделения того же банка в Цюрихе. Они совершали фьючерские операции, избрав в качестве товара не золото, кофе или минералы, но самый ходовой товар — наличность, отдавая предпочтение фунту стерлингов. Так, они продали пятнадцать миллионов фунтов, которых не имели, с трехмесячным упреждением по цене в два и четыре десятых швейцарских франка за фунт, надеясь нажить на каждом потерянном против франка пенсе около шестидесяти тысяч фунтов. Как это обычно бывало в подобных случаях, фирме «Таурус» предложили внести залог — в данном случае депозит, каковой, впрочем, из-за отличных рекомендаций составлял лишь пять процентов от общей суммы и равнялся семистам пятидесяти тысячам фунтов. Эти деньги они перевели в банк из Вадуца, сложившись поровну, что составляло большую часть накоплений Ленгленда и значительную часть — Клейтона.

Но финансовый кризис в Европе приобрел больший размах, нежели в Англии, и фунт продолжал стоять высоко. Даже уменьшение процента по кредитам не могло поколебать его положения, и к тому времени, как фирма «Таурус» завершила операции, выяснилось, что она потеряла по сделкам шестьсот двадцать пять фунтов, то есть почти весь залог.

Ленгленд совершенно упал духом. Он родился в богатой семье, но из-за ее разорения рос в бедности, однако начал-таки постепенно сколачивать капитал. И вот неожиданно выяснилось, что у него на счете осталось всего лишь пятьдесят тысяч долларов.

— Мы повторим комбинацию, — твердо сказал Клейтон своему запаниковавшему компаньону.

— Ты что, рехнулся?! — запротестовал Ленгленд. С другой стороны, он был готов на все, чтобы возместить потери. — И с какими средствами?

— Ради этого я готов рискнуть. Переведу два с половиной миллиона из нашего банка в Цюрих. Но с ошибкой. Для последующих сделок нужен дебет. Вместо этого я отправлю кредит. — Том помолчал, давая возможность приятелю оценить огромность намечающегося мероприятия. — Кроме того, мы удвоим ставки до тридцати миллионов фунтов. Потом ты переведешь деньги из Цюриха в Лондон, ну а я проверну всю операцию. — Поскольку Ленгленд хранил молчание, Том продолжил: — Что, не понимаешь? Если кто-нибудь спросит тебя, скажешь, что отсылаешь деньги назад, поскольку при перечислении допущена ошибка. Если спросят меня, скажу, что думал, будто это суммы, вырученные с посланного мной в Цюрих дебета. Шансов, что «ошибка» обнаружится, в течение ближайших трех месяцев почти нет. А через три месяца мы возместим все убытки и будем при хороших деньгах.