Странный Томас - Дин Кунц Страница 13

— Пожалуй, что никогда, — ответила Виола.

— Вот и об этом сне волноваться тебе не стоит.

— Насколько я помню, — добавила Виола, — раньше я никогда не видела во сне своего лица.

Даже в моих кошмарах, которые иной раз оборачиваются явью, я тоже никогда не видел своего лица.

— У меня была дырка во лбу, — повторила она, — и само лицо было… страшным, перекошенным.

Пуля крупного калибра, пробившая лоб, выделяет при ударе такое количество энергии, что повреждается весь череп, в результате чего лицо действительно перекашивается.

— Мой правый глаз, — продолжила Виола, — был налит кровью и наполовину… наполовину вывалился из глазницы.

В наших снах мы — не сторонние наблюдатели, как те персонажи, которые видят сны в фильмах. Эти внутренние драмы обычно показываются исключительно с позиции того, кто видит сон. В кошмарах мы не можем посмотреть в собственные глаза, разве что искоса, возможно, потому, что боимся увидеть монстров, которые в них прячутся.

На лице Виолы, цвета молочного шоколада, читалась нешуточная тревога.

— Скажи мне правду, Одд. Ты видишь во мне смерть?

Я не сказал ей, что смерть тихонько лежит в каждом из нас, чтобы подняться в положенный час.

И хотя мне не открылась ни малейшая подробность ее будущего, радостная или печальная, ароматный запах, идущий от моего нетронутого чизбургера, заставил меня солгать, чтобы наконец-то приступить к еде.

— Ты проживешь долгую счастливую жизнь и умрешь в собственной постели, от старости.

— Правда?

Улыбаясь и кивая, я нисколько не стыдился, обманывая ее. Не вижу вреда в том, что даешь людям надежду. И потом, я же не напрашивался к ней в оракулы.

Виола отошла от нашего столика куда в лучшем настроении, занялась другими клиентами.

Принявшись за чизбургер, я назвал Терри другую дату.

— 23 октября 1958 года.

— Элвис служил в армии. — Она задержалась лишь на то время, которое требовалось, чтобы прожевать кусочек сандвича с сыром. — В Германии.

— Это слишком обще.

— Вечером двадцать третьего он поехал во Франкфурт на концерт Билла Хейли. [18]

— Ты могла это выдумать.

— Ты знаешь, я ничего не выдумываю. — Она откусила еще кусок сандвича. — За кулисами он встретился с Хейли и шведской звездой рок-н-ролла, которого звали Маленький Герхард.

— Маленький Герхард? Быть такого не может.

— Думаю, он слизал этот псевдоним у Маленького Ричарда. [19]Но точно не знаю. Никогда не слышала, как поет Маленький Герхард. Виоле могут прострелить голову?

Сочное, не слишком прожаренное мясо чизбургера посолили в самую меру. Поук свое дело знал.

— Как я и говорил, сны — они всего лишь сны.

— Жизнь у нее и так нелегкая. И вот это ей совсем ни к чему.

— Простреленная голова? Да кому такое нужно?

— Ты посмотришь, что ее ждет? — спросила Терри.

— Как я могу это сделать?

— Воспользуйся своим шестым чувством. Возможно, сумеешь это предотвратить.

— Мое шестое чувство на такое неспособно.

— Тогда попроси своих друзей. Они иногда знают о том, что должно произойти, не так ли?

— По существу, они мне не друзья. Скорее случайные знакомые. И потом, они помогают, лишь когда хотят помочь.

— Если я умру, то буду тебе помогать, — заверила меня Терри.

— Ты очень добра. Где-то я даже хочу, чтобы ты умерла. — Я положил чизбургер на тарелку и облизал пальцы. — Если кто-то в Пико Мундо и начнет стрелять в людей, так это Человек-гриб.

— Кто он?

— Утром сидел за стойкой. Заказал еды на троих. Жрал, как изголодавшаяся свинья.

— Такие клиенты по мне. Но я его не видела.

— Ты была на кухне. Он бледный, мягкий, со скругленными углами, что-то такое вполне могло вырасти в подвале Ганнибала Лектера.

— У него плохая аура?

— Когда Человек-гриб уходил, его сопровождала свора бодэчей.

Терри напряглась, подозрительно оглядела ресторанный зал.

— Кто-нибудь из них сейчас здесь?

— Нет. Боб Сфинктер — самый ужасный из тех, кто сейчас в ресторане.

Настоящая фамилия этого скряги была Спинкер, но он заслужил прозвище, которое мы ему дали. Какая бы сумма ни стояла в счете, на чай он всегда оставлял четвертак.

Боб Сфинктер полагал себя в два с половиной раза щедрее Джона Д. Рокфеллера, нефтяного миллиардера. Согласно легенде, в самых дорогих ресторанах Манхэттена Рокфеллер оставлял на чай ровно десять центов.

Разумеется, во времена Джона Д. Р., включающие и Великую депрессию, десяти центов хватало на то, чтобы купить газету и ленч в кафе-автомате. В настоящее время двадцати пяти центов хватит только на газету, но читать в ней что-либо может только садист, мазохист или до того одинокий человек, что ему интересны даже частные объявления.

— Возможно, Человек-гриб просто проезжал через наш город и вернулся на автостраду, как только очистил последнюю тарелку? — предположила Терри.

— Что-то мне подсказывает, что он по-прежнему где-то здесь.

— Собираешься его проверить?

— Если смогу найти.

— Хочешь взять мой автомобиль?

— Может, на пару часов.

На работу и с работы я хожу пешком. Для более дальних поездок у меня есть велосипед. В исключительных случаях пользуюсь автомобилем Сторми Ллевеллин или Терри.

Слишком многое находится вне моего контроля: бесконечные мертвые с их просьбами, бодэчи, вещие сны. Наверное, я бы уже семь раз сошел с ума, по разу на каждый день недели, если бы до предела не упростил свою жизнь в тех сферах, которые могу контролировать. Моя оборонительная стратегия такова: никакого автомобиля, никаких страховых полисов, никакой одежды, за исключением самого необходимого, то есть футболок, курток из бумажного твила [20]и джинсов, никаких отпусков в экзотических странах, никаких честолюбивых помыслов.

Терри пододвинула мне ключи.

— Спасибо.

— Только не вози в моем автомобиле мертвых. Хорошо?