Зеркало времени - Майкл Кокс Страница 122

Но мучительнее всего — и это покажется вам странным и необъяснимым, — мучительнее всего воспоминание о его последней в жизни сигаре, чей кончик все еще рдел в морозном сумраке, ибо она выпала из его губ на низкий парапет, покрытый более тонким слоем снега. Такая, казалось бы, несущественная мелочь, но она не дает мне покоя ни днем ни ночью.

И бесконечно больно сознавать, что я знала, чем все кончится, знала, что он погибнет от руки одержимого безумца Глайвера и мне останется горевать о нем до самой моей смерти.

Пробуждаясь утро за утром от ужасных пророческих снов о скорой трагедии и не видя никакой возможности отвратить беду, я измыслила план, который в случае успеха помог бы выжившим в страшной катастрофе — то есть Вам и мне, милорд, — вынести все предначертанное судьбой.

Убежденная, что сумасшедший Г. не успокоится, пока не отомстит смертью своему сопернику за воображаемые обиды, я пришла к моему возлюбленному Фебу на следующий день после нашего званого ужина в столице у лорда и леди Коттерсток — Вы помните? Разумеется, Феб посмеялся над моими страхами и сказал, что у Г. нет ни малейшей возможности причинить ему вред, поскольку он имеет полное преимущество над ним. Но здесь мой дорогой возлюбленный пагубно ошибался, не принимая в соображение жестокую и непреклонную решимость Г. доказать свои ложные притязания на звание сына и наследника Вашей светлости. В действительности дело обстояло совсем иначе, как теперь знаем мы с Вами, к нашему вечному горю.

Настоятельно попросив Феба принять все возможные меры для своей защиты, я затем стала убеждать его, что нам надо подготовиться к худшему, придумав способ расстроить планы самозванца и отнять у него иллюзию победы.

Выслушав меня, Феб долго молчал, а потом попытался отговорить меня от моего плана. Он привел много возражений — морального (как и следовало ожидать от него) и практического характера, — причем высказал оные с величайшей горячностью.

Главные из них касались репутации Вашей светлости — ведь он всегда прилагал все усилия, чтобы уберечь Ваше имя от бесчестья. Тогда я не представляла, как Ваша светлость отнесется к последствиям, естественным образом проистекающим из моего плана, но всем сердцем надеялась и верила, что в конечном счете снищу у Вас понимание и поддержку.

Наконец мой возлюбленный согласился, что я права. С каким мужеством он признал, что этот безумец действительно может преуспеть в своих попытках отнять у него жизнь, невзирая на все меры предосторожности. Но он не дрогнул перед лицом столь ужасной перспективы и не обратился в малодушное бегство. Да, он был настоящий мужчина!

С того дня, как Вам теперь известно, мы стали мужем и женой во всех отношениях, кроме юридического. А потом, со смешанным чувством радости и горя, я поняла, что понесла дитя! Его дитя! Сына или дочь назначенного наследника Вашей светлости, плод любви, в котором — подтвердятся ли мои страхи или окажутся напрасными — теперь продолжится жизнь моего дорогого возлюбленного и увековечится память о нем.

Случилось худшее. Безумец осуществил свою злую волю, как я и предвидела. И все же милосердная Судьба скоро даровала мне утешение (признаюсь, вопреки всем моим ожиданиям).

Я понимаю, что мне не следует писать Вашей светлости открытым текстом. Вы скажете, и справедливо, что я проявляю опасное безрассудство, ибо раньше уже изложила все Вашей светлости гораздо обстоятельнее и обещала по возможности соблюдать осмотрительность в переписке с Вами. Но я ничего не могу с собой поделать. Я должна дать выход обуревающим меня чувствам — и непроизвольно обращаюсь к Вам, Ваша светлость. Кроме того, я точно знаю: получив письмо через нашего доверенного посредника, Вы сразу по прочтении уничтожите его, как мы договаривались и как Вы, несомненно, уничтожили все прочие мои послания.

Верно, это проклятая дата — одиннадцатое число каждого месяца — вызывает такое смятение чувств во мне. Я не в силах описать ужас, охватывающий меня всякий раз при ее приближении, и безмерное отчаяние, овладевающее мной при пробуждении в саму роковую дату, как произошло и сегодня утром. Оно поглощает меня целиком, вытесняя все прочие мысли и чувства. Однако это также и священная дата, которую я буду отмечать до скончания жизни в каждом месяце года, а особливо в декабре, воздавая дань памяти тому, кто навсегда воцарился в моем сердце и лишил меня всякой возможности когда-нибудь полюбить другого мужчину.

Миссис Краус пришла одеть меня, а посему я должна поставить точку и в очередной раз собраться с силами, чтобы жить дальше и довести наше предприятие до успешного завершения — ради моего возлюбленного и ради Вас, дорогой сэр. Я сейчас же отправлю в почтовую контору Конрада (он стоит у двери, уставившись на меня обычным своим пустым взглядом), чтобы это письмо ушло с первой почтовой каретой.

Надеюсь, ко времени написания следующего послания я буду больше похожа на себя, а пока же остаюсь, милорд, ваша любящая и благодарная названая дочь

Э. Картерет.

III
Портрет

— Итак, моя дорогая, — промолвил мистер Роксолл, когда я вернулась в гостиную с черной шкатулкой мистера Барли в руках, — теперь вам все ясно?

— А где мистер Барли? — спросила я, увидев пустое кресло.

— У него нынче вечером важные дела в Лондоне, — ответил мистер Роксолл. — Сын миссис Уопшотт повез его в Истон на двуколке. Ну так как? Теперь вы поняли?

Он выжидательно смотрел на меня.

— Да, я все поняла.

Я села; он придвинул свое кресло поближе к моему, и мы пустились в разговор, продолжавшийся почти час. Уже сгустились сумерки, и миссис Уопшотт пришла зажечь лампы, а мы все говорили, говорили, покуда не утомились.

Несколько времени мы сидели молча, прислушиваясь к зловещему рокоту далекого грома. Потом снаружи донесся стук двуколки, возвращающейся из Истона.

— А когда она будет?..

Мистер Роксолл вскинул ладонь, останавливая меня.

— На сегодня довольно, моя дорогая, — спокойно произнес он. — Это зависит от Галли, но думаю — скоро. А теперь я с вашего позволения велю Джону отвезти вас домой.

Ко времени моего возвращения ужин уже закончился. Войдя в гостиную, я увидела Эмили, в задумчивости сидящую у камина, и сразу поняла, что она сердита.

— Где вы были? — раздраженно осведомилась она.

Обманывать ее не было причины, и я ответила с долей язвительного вызова:

— В Норт-Лодже.

Впалые щеки Эмили слегка порозовели от тревоги, но она по обыкновению быстро совладала с собой и приняла беззаботный вид.

— Ну и как поживает наш замечательный мистер Монтегю Роксолл? — спросила она делано саркастичным тоном. — Надо полагать, скоро он закончит свои дела здесь? Лансинг нашел новых жильцов в Норт-Лодж, и мистер Роксолл доставит нам известные неудобства, если задержится здесь дольше необходимого. Мы и так проявили крайнее великодушие, позволив ему столько времени жить в Эвенвуде, где он явно чувствует себя как дома.