24 часа - Клэр Сибер Страница 12

Полли вернулась домой в воскресенье вечером, и я была безумно рада видеть ее, хотя, когда пришло время ложиться спать, мы принялись спорить из-за того, что папа позволял ей ложиться «намного позднее». Я сказала, что папа общается с ней лишь несколько дней подряд с интервалом в несколько недель, а потому ему, по-видимому, хочется посидеть с ней вечером подольше, ибо для него это удовольствие, но, конечно же, для Полли с ее мировоззрением эти мои слова ничего не значили. Я не стала добавлять, что у Сида нет часов, хотя его жизнь проходит по графикам и расписаниям, и что он не имеет ни малейшего представления о том, в какое время маленькие дети должны ложиться спать. Более того, его это не особенно волнует. Бодрствование допоздна случилось в основном из-за того, что ему не хотелось утруждать себя и укладывать ее спать, а не по какой-то менее эгоистичной причине.

Подобно большинству родителей, я, возясь со своей маленькой дочерью, периодически загоралась желанием уделить хоть сколько-то времени и себе самой, тем более что мой муж зачастую всю ночь что-то рисовал и ложился спать лишь на рассвете. Однако, когда Полли рядом со мной не было, у меня возникало такое ощущение, как будто мне отрубили руку. Я находила, чем заняться: протирала кухонные шкафчики, которые до этого даже не открывала, разбиралась со своей бумажной работой, бродила по парку, размышляя, является ли тот факт, что я так ужасно скучаю по Полли, свидетельством того, что я пребываю в состоянии взаимной зависимости с собственным ребенком. Иногда работа психотерапевта не очень благоприятно сказывается на твоем собственном психическом состоянии. Я набрала целый карман самых колючих конских каштанов в слабой надежде на то, что уколы их игл заставят меня забыть о душевной боли. А еще я надела наушники и стала слушать Марию Каллас, включив полную громкость и надеясь, что музыка заглушит мою беспрестанную мысленную болтовню. Но ни то ни другое не помогло.

Однако мало-помалу жизнь «после Сида» снова налаживалась. Точнее говоря, налаживалась уже совсем по-другому. Я всячески старалась избегать своего мужа. Я и скучала по нему тоже, причем иногда очень сильно, но встречаться с ним для меня было ужасно мучительно, а потому я изо всех сил пыталась этого не делать. Я сводила наше общение к минимуму, и иногда, когда у меня было плохое настроение и когда я попросту не могла всего этого выносить, я просила маму или Эмили вместо меня отвезти Полли к Сиду и затем забрать ее у него.

Как-то раз в воскресенье я заметила в газетах фотографию Сида и красавицы Джоли на каком-то светском мероприятии. Я даже не поверила, увидев, что на них хорошо сочетающиеся наряды, что у нее очень большие глаза с серебристыми блестками возле них и что он красивый, но какой-то сердитый. Сид всей душой ненавидел прессу. Я разглядывала их костюмы от Хилфигера ^[17] и длинные кожаные пальто, наверняка купленные в каком-то модном дизайнерском салоне. Эта фотография показалась мне лишь чуть менее нелепой, чем появившаяся неделей раньше, на которой Сид был запечатлен сидящим на старом мотоцикле «Энфилд» и презрительно кривящим губы перед своим последним полотном. Это наверняка было ухищрением хитроумного Рандольфа, связанным с тем, что приближался сезон присуждения наград и премий: Рандольф, возможно, полагал, что такая фотография вызовет ассоциации с молодым Брандо ^[18]. А может, Сид просто пытался как-то компенсировать свою утраченную молодость?

В чем бы ни заключалась правда, я хихикала, пока не заметила свое отражение в зеркале и не осознала, что похожа на сумасшедшую. Я вырвала из газеты эту фотографию и бросила ее в огонь, пылающий в камине.

Когда я вернулась в Центр, на меня нахлынула волна новых клиентов, направленных государственной службой здравоохранения: начавшийся недавно экономический спад в сочетании с отвратительной погодой привели к буму разводов, тревог и депрессий. Я отдала Роберту ключ от его дома в Испании вместе с картинкой, которую нарисовала для него Полли.

– Это красивейшее место, – сказала я. – Я искренне благодарна тебе, Роб, за то, что ты по дружбе взял с меня так недорого. Это было с твоей стороны очень даже любезно. – Я поморщилась. – Я ведь испытываю некоторые финансовые затруднения после того, как мы с Сидом… Ну, ты знаешь.

Расстались. Это слово все еще застревало у меня в горле.

– Да и у меня тоже подобные затруднения, милая моя. – Роберт с мрачным видом поискал в шкафчике пакетик с чаем. – Владеть таким домом по нынешним временам – настоящая роскошь. Но мне очень помогло то, что я дал рекламное объявление в информационном бюллетене Центра. Я получил несколько заявок из различных подразделений.

– А хорошая ли это идея? – Я подняла бровь. – Ты и в самом деле хочешь, чтобы туда приезжали какие-то клиенты Центра? – Роберт был по профессии иглотерапевтом, специализирующимся на пациентах с пагубными привычками. – Ты, я думаю, мог бы сделать специальное предложение: курс лечения плюс солнце и «Сангрия».

– Не говори глупостей. – Он, похоже, слегка рассердился. – Это ведь за границей, да и вообще может возникнуть множество трудностей.

– Это была шутка. – Я передала ему кружку. – Пожалуй, не очень хорошая. Это, конечно же, не мое дело.

– Вот в этом, думаю, ты права. – Он достал из шкафчика коробку с настоем ромашки. – Но, как бы там ни было, нам необходимо получать какую-то прибыль, если мы хотим и дальше владеть этим домом. Лиз не нравится эта идея, но ей угрожает увольнение по сокращению штатов, а значит, мне нужно организовать какой-нибудь бизнес, потому что в противном случае этот дом придется продать, а нам с ней очень не хотелось бы этого делать.

– Мне вполне понятно почему. Там такой яркий солнечный свет и такой свежий воздух! Очень хорошо для души.

– Но, видит бог, нашим душам еще нужно чем-то питаться, не так ли? – Он подмигнул мне. – И пока мы все еще владеем этим домом, ты всегда можешь снять его по низкой цене, малышка. Запросто.

* * *

Я стала чуть ли не каждый день захаживать в кафе Робин, но уже больше не встречала того мужчину. Через несколько недель я смирилась с тем, что никогда его больше не увижу.

Как-то раз в субботу утром Сид приехал, чтобы забрать Полли. Он приехал на порше. Хотя и стареньком, но все же порше.

– Ты что, перестал выписывать журнал «Коммунистическое обозрение»?

Я принялась рассматривать автомобиль поверх его плеча. Сид был небрит, на его старых джинсах виднелись пятна масляной краски – ярко-зеленой и голубой, – и это означало, что у него сейчас период «подъема». В периоды «упадка» преобладали коричневые, серые и черные оттенки, то есть цвета грязи и слякоти. Я присмотрелась к нему. Он, возможно, оставался таким же симпатичным, как и раньше, но его зеленые глаза были налиты кровью, веки припухли, и от него пахло сигаретами и каким-то дешевым алкоголем. Выглядел он уставшим.