Шиза - Алексей Мальцев Страница 12

– Ты кормил меня попкорном и мороженым все второе полугодие, – неспешно объясняла ему гостья. – Должна же я тебя, как девушка порядочная, как-то отблагодарить.

– Тебя кормил не только я, – буркнул Бережков, чувствуя, как мысли начинают заплетаться одна за другую, хотя шампанского они еще не попробовали. – Ты что, всех так благодаришь? Каждого?

– Нет, – нисколько не смутившись от услышанного, ответила Инна. – Только тебя. Тебя я хочу отблагодарить за всех.

– За что мне такая честь?

– Давай сначала выпьем. Потом объясню, за что, – загадочно подмигнула она ему. – Бокалы у тебя в доме есть?

– У меня все есть.

Шампанское на голодный желудок в молодом возрасте – это практически мгновенный кайф. Бережок осушил свой бокал залпом, Инна лишь пригубила, став при этом еще соблазнительней и желанней.

– Эх, Костик, Костик, – покачала она головой, поставив бокал на журнальный столик. – Неужели вы думали, что я не просчитаю ситуацию? Что я не прикину, как вы объединитесь против меня, как решите наказать обманщицу?! Это ж элементарно! Такое развитие я предвидела еще перед Новым годом.

– И все-таки пошла на это? – замотал головой, которая в тот момент уже мало что понимала, Бережок. – Зачем? Опасно ведь!

– Так скука ж смертная, тебе не кажется? Помнишь, как ты подкатил на своем «Фольксвагене»…

– «Мазде», – обиженно исправил ее Бережок, но она лишь махнула рукой:

– Неважно. У тебя на лбу было написано, мол, посмотри, что у меня есть. У других этого нет, а у меня есть. Это настолько было смешно и банально, Бережок, зажеванные штампы. Прояви ты в тот момент хоть немного фантазии, соригинальничай как-нибудь, и, возможно, я села бы в машину.

…Лекарь вдруг замолчал и уставился на пуговицы моего халата.

– Ну, а дальше? – хрустнув пальцами, нетерпеливо поинтересовался я. – С чем еще расстаются выпускники школы?

– Хватит на сегодня, – скрестил он запястья, насколько позволяли наручники. Именно так сигнализируют водителю, когда хотят показать, что ехать дальше нельзя ни в коем случае. – Теперь ваша очередь, Илья Николаевич. Вопросы буду задавать я, а вы отвечайте. Иначе диалога не получится. Вам хотелось когда-нибудь умереть? Кончить все разом, развязать все узлы… Оставить этот мир, короче? Только честно.

– Было такое один раз, – признался я, словно шагнув в пропасть с обрыва. – Когда умерла моя дочь. Это случилось десять лет назад, ей было восемь лет. Вскоре после этого от меня ушла жена… Это самый трудный, невыносимо трудный период моей жизни… Особенно тяжело было первый год.

Я говорил и говорил, не понимая – зачем это делаю. Словно меня кто-то подталкивал сзади. Вернее, не меня, а слова, которые толпились внутри. Кто-то облегчал произношение, и они вылетали, как оперившиеся птенцы из скворечника. Будто передо мной сидел священник, а я исповедывался.

– Что вас удержало в жизни, не дало наложить на себя руки?

– Работа, – буркнул я, удивившись очевидности произнесенного. – Я с головой ушел в работу.

– Это днем. А по ночам наверняка накатывало отчаяние. Чем спасались? Курево? Алкоголь? Наркотики? Секс?

Голос Бережкова звучал монотонно, как из другого измерения. Казалось, его ничем не прошибешь, не разжалобишь. Словно опытный снайпер, он стрелял и попадал точно в цель.

– Только курево и работа. Ночью курево, днем работа.

– Часто ли бываете сейчас на могиле дочери?

Вопрос застал меня врасплох: к своему стыду, я не помнил, когда был последний раз. Конечно, недавно, но…

Мою заминку Лекарь уловил, истолковал по– своему:

– Представьте, что кто-то из вандалов надругался над могилой?

– Вандалы? – удивился я, словно впервые услышав это слово. – Да ну, брось, какие вандалы! Перестань!

– Придете на кладбище, а памятник на боку…

Он «продавливал» свою мысль, не слыша меня. Что бы я сейчас ни сказал – все улетало в пустоту, не имело смысла.

– Прекрати, слышишь! – повысил я голос.

– Вы себе это сможете простить?

– Замолчи немедленно! – закричал я. – Хватит! Кончай это издевательство! Или… я за себя не отвечаю! Я и так многое себе не могу простить, а тут еще ты…

– Вам никто за меня это не скажет! – бесцветно произнес он, зачем-то сняв очки. – Жена от вас ушла, любовницы нет. Коллеги… Коллегам в общем-то наплевать на угрызения вашей совести. Коллеги интересуются вашими делами больше из вежливости, из правил приличия. Вы не можете себе простить, а такое и не прощается. Время эту рану не вылечит… Боль немного притупится, но останется.

– Ты кем себя возомнил? Никто, видите ли, не скажет…

– Человеком, который скажет вам правду.