Убийцу скрывает тень - Мэттью Скотт Хансен Страница 12

Но по зоопарку и по фильмам гризли помнился зверем огромным. За таким вот деревом, даже в пару человеческих обхватов, ему не спрятаться. Разве что на задних лапах? Глупость какая-то!

Стало быть, его видение выше пумы и короче медведя. Но в этих лесах, черт возьми, просто не существует хищников подходящего размера. С другой стороны, у деревьев нет привычки красться за людьми…

Не шевелясь, из-за дерева, он спокойно наблюдал за двуножкой и физически ощущал, как растет страх этого существа. Приятное чувство. К тому же ловить этих двуногих проще простого. И кормиться ими удобно — зверь крупный, сразу много-много мяса. Первый, пестрый, слой кожи на вкус или никакой, или противный. Зато мягкая плоть под второй кожей вкуснее всего, что он едал прежде.

Он стоял в тени огромных деревьев и наблюдал за двуногим лакомством, которое стояло на тропе и вертело головой из стороны в сторону. Старики учили: «Не торопись, дай жертве подойти поближе к тебе».

Внутри Джека все ходило ходуном от страха, и он внимательно осматривался. Секунд через двадцать Джек убедил себя, что нет, только почудилось. Он ничего не видел, потому что в этом лесу просто некого увидеть. Нисколько не успокоившись, он пустился трусцой вверх по тропе, на бегу вытаскивая пачку «Мальборо». Ничего, ему уже случалось прикуривать на ходу.

А потом он вдруг ощутил тепло за спиной. Это было чувство одновременно реальное и ирреальное — до того отчетливое, и неуловимое, и странное, что он резко остановился и оглянулся — с почти полной уверенностью, что увидит солнце, выглянувшее из-за туч. Но увидел он совсем другое. Ярдах в пятнадцати за ним на тропе стояло существо на двух ногах… Казалось, все в организме Джека пошло кувырком, потом в долю секунды перестроилось. Рука, сжимавшая пачку сигарет, разжалась сама собой.

Сознание сладко затуманилось, и он уже не воспринимал происходящее с ним как происходящее с ним. Для подобных трагических моментов человеческое тело выработало исключительный защитный механизм, который на время устраняет мозг от руководства, потому как тот, если недоглядеть, разошлет во все стороны такие жуткие сигналы паники, что психическое потрясение или сердце остановит, или вырубит другие жизненно важные органы. Когда мозг решил: все, дальнейшее сопротивление бесполезно, — тело продолжает функционировать, предпринимая последнюю отчаянную попытку самоспасения — уже без помощи деморализованной головы. В случаях, когда этот механизм не срабатывает, человек может умереть от страха — буквально.

Джеку не посчастливилось умереть от страха.

Из своего скованного ужасом, абсолютно неподвижного тела — ноги словно приросли к тропе — ему довелось пронаблюдать весь процесс своего убиения. Он видел быстрое приближение двуногой машины уничтожения. Его тело, казалось, само знало, что убегать бесполезно, — убийца куда проворнее. А что он убийца — легко прочитывалось в глазах этого невероятного существа. Когда оно подошло вплотную, мускулы Джека словно разжижились и он стал заваливаться на спину. Зверюга сгреб лапищей его лицо и остановил падение. Подержал так, под наклоном, потом медленно поднял в воздух. За растопыренной гигантской ладонью зверя Джек мало что видел. В сдавленных глазных яблоках запрыгали красные пятна.

Джек чувствовал, как его, почти осторожно, волокут в лес, прочь с тропы. Потом зверь остановился, перехватил его в другую лапу и, держа теперь за шею, приблизил голову человека к своей. Между их глазами было меньше фута. Зверь зловонно дышал в лицо Джека, могучими пальцами пережимая его гортань. Глаза были желтые, налитые яростью.

Джек услышал, как в его собственной, но словно чужой шее что-то весело защелкало — будто поп-корн в микроволновке. От боли он хотел в голос зарыдать. Однако воздуха в легких не было — поп-корн в микроволновке означал, что сломаны шейные позвонки С-2 и С-3, а значит, все его тело — от плеч до пяток — превратилось в мешок неуправляемого мяса и костей. Джек ощутил на лице горячее дыхание из раскрывающейся все шире и шире зловонной пасти. Зубы этого исчадия ада впились в его голову, как в спелый персик: нижние — в подбородок, верхние — в переносицу. Какую-то долю секунды глаза Джека еще видели, а плоть выше шеи испытывала невыносимую боль. И мозг успел до самого донца испить весь ужас древнейшего из человеческих страхов — страха быть заживо сожранным другим существом. Агония плоти была пустяком в сравнении с этой изысканной жутью последних хаотических трепыханий духа.