Убийство в Вене - Дэниел Сильва Страница 12

Они снова сели, и она задала ряд по-адвокатски коротких вопросов. Как давно вы знаете Эли Лавона? Как вы нашли Макса Клайна? Насколько подробно он вам все рассказал? Когда вы приехали в Вену? С кем вы встречались? Обсуждали ли вы этот вопрос с австрийскими властями? А с чиновниками израильского посольства? Габриель чувствовал себя кем-то вроде подсудимого на суде, однако отвечал он как можно вежливее и точнее.

Ренате Хофманн, закончив свой допрос, с минуту скептически смотрела на него. Затем она вдруг поднялась и стала надевать длинное серое пальто с чересчур квадратными плечами.

– Куда мы направляемся?

– Пошли пройдемся.

Габриель бросил взгляд в закопченные окна и увидел, что идет мелкий снег. Ренате Хофманн сунула несколько папок в кожаную сумку и перебросила ее через плечо.

– Поверьте, – сказала она, чувствуя его сомнения, – лучше будет, если мы прогуляемся.

Ренате Хофманн на обледенелых дорожках «Аугартена» рассказала Габриелю, как она стала самым ценным помощником Эли Лавона в Вене. Окончив Венский университет с лучшими отметками своего курса, она стала работать в конторе государственного прокурора Австрии, где с отличием прослужила семь лет. Затем пять лет назад она ушла оттуда, сказав друзьям и коллегам, что хочет быть свободной и заниматься частной практикой. На самом же деле Ренате Хофманн решила, что не может больше работать на правительство, которое меньше заботится о правосудии, чем о защите интересов государства и его наиболее влиятельных граждан.

Побудило ее к этому дело Веллера. Веллер был детективом государственной полиции, любившим с помощью пыток выбивать признания из заключенных и вершить суд самолично, когда настоящий суд не устраивал его. Ренате Хофманн пыталась выставить против него обвинение, когда умер находившийся на его попечении беженец-нигериец. Нигериец был обнаружен связанным, с кляпом во рту, и на нем были следы неоднократных ударов, – умер он от удушья. Начальство встало на сторону Веллера, и дело было прекращено.

Устав бороться с истеблишментом изнутри, Ренате Хофманн пришла к выводу, что борьбу лучше вести снаружи. Она открыла небольшую юридическую контору, чтобы иметь возможность оплачивать счета, но большую часть времени и своей энергии посвящала Объединению за лучшую Австрию, группе реформаторов, решивших пробудить страну и вытащить ее из коллективной амнезии касательно ее нацистского прошлого. Одновременно она втихую установила союз с Эли Лавоном и его «Рекламациями за период войны и справками». У Ренате Хофманн до сих пор сохранились друзья среди чиновничества, готовые оказывать ей услуги. Эти друзья давали ей доступ к важной государственной статистике и архивам, закрытым для Лавона.

– Почему такая секретность? – спросил Габриель. – Нежелание говорить по телефону? Долгие прогулки по парку в ужасную погоду?

– Потому что это Австрия, мистер Аргов. Нечего и говорить: то, чем мы занимаемся, непопулярно во многих слоях австрийского общества, как была непопулярна и деятельность Эли. – Она поймала себя на том, что употребила прошедшее время и поспешила извиниться. – Крайне правые в этой стране не любят нас, а они широко представлены и в полиции, и в органах безопасности.

Она смахнула снежную крупу с парковой скамейки и села.

– Он рассказал мне о Максе Клайне и о том мужчине, которого Клайн видел в кафе «Централь», – герре Фогеле. Мягко говоря, я скептически к этому отнеслась, но, желая оказать услугу Эли, решила все же проверить.

– И что же вы обнаружили?

– Его зовут Людвиг Фогель. Он президент некой компании под названием «Торговая и Инвестиционная корпорация Дунайской долины». Компания была основана в начале шестидесятых, через несколько лет после того, как Австрия освободилась от военной оккупации. Фогель импортировал в Австрию продукцию из-за границы и служил австрийским представителем компаний, желающих вести здесь дела, особенно немецких и американских. Когда в семидесятых австрийская экономика пошла в гору, Фогель был в состоянии полностью воспользоваться ситуацией. Его фирма предоставила капитал для сотен проектов. Сейчас он владеет существенными пакетами акций многих наиболее прибыльных корпораций Австрии, а также мажоритарным пакетом акций трех крупнейших банков Вены.

– Какого он возраста?

– Он родился в маленькой деревушке в Верхней Австрии в тысяча девятьсот двадцать пятом году и был крещен в местной католической церкви. Его отец был простым рабочим. Судя по всему, семья была достаточно бедная. Когда Людвигу было двенадцать лет, его младший брат умер от воспаления легких. А через два года умерла и мать, от скарлатины.

– В двадцать пятом? Значит, в сорок втором году ему было всего семнадцать лет – слишком молод, чтобы стать штурмбаннфюрером СС.

– Верно. И судя по информации, которую я откопала о его прошлом, он не был в СС.

– Что за информация?

Она понизила голос и придвинулась к Габриелю. Он почувствовал кофейный аромат.

– Ранее я иногда считала необходимым заглянуть в папки, хранящиеся в Австрийском государственном архиве. У меня по-прежнему есть там контакты – люди, готовые помочь при определенных обстоятельствах. Я позвонила одному из моих контактов, и этот человек любезно согласился сделать для меня фотокопию послужного списка Людвига Фогеля в вермахте.

– В вермахте?

Она кивнула и смахнула снежную крупу с плеч.

– Согласно документам Государственного архива, Фогель был призван в армию в конце сорок четвертого года, когда ему исполнилось девятнадцать лет, и направлен в Германию служить в обороне рейха. Он сражался с русскими в битве за Берлин и умудрился выжить. В последние часы войны он бежал на Запад и сдался американцам. Его отправили в американский лагерь для интернированных, находившийся к югу от Берлина, но он сумел вернуться в Австрию. Похоже, то, что он бежал от американцев, не было ему засчитано, потому что с сорок шестого года и до подписания договора об Австрийском государстве в пятьдесят пятом году он работал гражданским служащим в американской оккупационной администрации.

Габриель проницательно посмотрел на нее.

– У американцев? Чем же он занимался?

– Для начала работал клерком в штабе, а потом стал офицером связи между американцами и еще не оперившимся австрийским правительством.

– Он женат? Есть дети?

– Вечный холостяк.

– Попадал ли он в неприятности? Были ли у него финансовые неполадки? Гражданские иски? Хоть что-либо?

– На удивление, чист. У меня есть еще один знакомый в государственной полиции. Я попросила его проверить Фогеля. Он ничего не откопал, что поразительно. Видите ли, почти на каждого известного в Австрии гражданина у государственной полиции есть досье. Но не на Людвига Фогеля.

– А что известно о его политических взглядах?

Ренате Хофманн долго озирала окрестности, прежде чем ответить.