Ковчег огня - Хлоя Пэйлов Страница 12

— …и если нас найдут, нам останется только пожалеть о том, что мы заблаговременно не обзавелись участком земли на кладбище и могильной плитой.

Какое-то мгновение Кэдмон Эйсквит молча таращился на стоящую перед ним красотку, явно страдающую манией преследования. Словно спятивший дирижер, она размахивала руками, подчеркивая безумные слова, которые срывались с ее растрескавшихся окровавленных губ.

— Почему вы связались со мной? Почему не обратились к правоохранительным органам? — Кэдмон говорил спокойно, не желая давить, переводя стрелки со «спятившей» на «пришибленную».

— Потому что «правоохранительные органы» причастны к убийству, вот почему. Продажные полицейские, свои люди в ФБР. Они ошибочно решили, что доктор Паджхэм успел прямо перед смертью отправить вам сообщение по электронной почте, — ответила женщина, судя по всему, неспособная говорить связными предложениями. — Вот почему вас хотят убить. И, поверьте, для этих людей расправиться с вами будет детской забавой. Все равно что Джеку-Потрошителю вытащить из шляпы кролика «Энерджайзера».

— Мм. — У Кэдмона мелькнула мысль, не приняла ли женщина какое-нибудь галлюциногенное средство.

— Это все, что вы можете мне сказать? — поджала губы Эди.

— Еще я мог бы сказать, что у вас склонность к смешанным метафорам.

— Послушайте, я убийственно серьезна. Упор на слове «убийственно», это на тот случай, если вы слишком тупы, чтобы меня понять. Вы мне по-прежнему не верите? Замечательно. У меня с собой есть доказательство.

— Вот как?

Женщина начала рыться в хозяйственной сумке, висящей на обтянутой кожзаменителем спинке стула. Заглянув внутрь, Кэдмон увидел канцелярскую папку и раскисшую картонную коробку с замороженными овощами.

Все ясно как день: у этой женщины определенно не все дома.

С решительным видом она вытащила из сумки куртку камуфляжной расцветки и буквально ткнула ею Кэдмону в лицо.

— Вот это было на мне, когда доктора Паджхэма убили, и мне пришлось перебираться через его тело. — Ее грудь заметно поднималась и опускалась от волнения. — Это его кровью перепачкана моя куртка.

— Можно взглянуть? — Потрогав кровавое пятно, Кэдмон с удивлением обнаружил, что оно влажное.

Если бы не свежая кровь и слабый запах рвоты, следовало бы отмахнуться от этой сумасшедшей, однако теперь он достал из нагрудного кармана сотовый телефон.

— Что вы делаете? — Эди Миллер в отчаянии схватила его за руку, не позволяя поднести трубку к уху. — Если вы позвоните в полицию, нас можно считать трупами.

— Будьте любезны, отдайте мне телефон, и я позвоню Паджхэму.

— Звоните ради бога, — пробормотала она, освобождая хватку цербера.

Когда через пять гудков включился автоответчик, Кэдмон разорвал соединение.

— Похоже, старина Падж выключил телефон.

— Нет! — вскрикнула Эди Миллер, привлекая удивленные взгляды проходящих мимо. — Старина Падж лежит под столом в луже собственной крови.

Встревоженный тем, что она и дальше будет привлекать к себе нежелательное внимание, Кэдмон указал на свободный столик:

— Я готов вас выслушать, при условии, что вы будете сохранять спокойствие. Понятно?

Она кивнула, изображая раскаяние.

— Ну, хорошо. В таком случае садитесь, а я принесу кофе. Если, конечно, вы не предпочитаете чай.

— Нет, лучше кофе. — Она взглянула на стойку. — А еще лучше капучино.

— Замечание принято. Я ненадолго.

Словно послушная ученица, Эди Миллер прошла к маленькому столику у стойки. Опустившись на стул, она сняла с плеча холщовую сумку и прижала ее к груди. Кэдмон в первую очередь обратил внимание на глубоко посаженные карие глаза, наполовину скрытые завитками темно-каштановых волос и подчеркнутые прямыми бровями, придававшими ей строгий, чуть ли не грустный вид, никак не вязавшийся с остальным лицом. Как не вязавшийся и с эксцентричным нарядом: черная кожаная куртка, тупоносые черные ботинки и длинная юбка в красную и пурпурную клетку.

«Помоги мне, Господи, за то, что я пришел на помощь этой безумной дамочке», — пробормотал под нос Кэдмон.

Ошибочно предположив, что ее сообщение имеет какое-то отношение к его подозрениям относительно возмездия со стороны ИРА, он решил «надеть доспехи и вступить в бой», но такого никак не мог предвидеть.

Заказав капучино и черный кофе, Кэдмон достал из бумажника несколько купюр и протянул их кассиру. Выйдя из очереди, захватил пакетики с сахаром, баночки со сливками, пластмассовые ложечки и бумажные салфетки, сунул все это в карман пальто и, держа в руке по стаканчику кофе, вернулся к столику.

— Не зная, как вы предпочитаете кофе, я решил переусердствовать, — сказал он, высыпая добычу.

Его заметно подавленная спутница взяла два пакетика сахара и, помахивая ими из стороны в сторону, заметила:

— Я всегда кладу в кофе пару пакетиков. А знаете, до меня только сейчас дошло, что я даже не знаю, как вас зовут.

— Кэдмон, — ответил он, наблюдая за тем, как она наморщила лоб, услышав это староанглийское имя, необычное имя, которое ему дал отец, в надежде сделать из него мужчину, чтобы ему с детских лет приходилось с поднятой головой терпеть нападки мальчишек.

— Я полагала, англичане предпочитают чай.

— Ну, меня все считают иконоборцем. — Вскрыв баночку, Кэдмон вылил сливки в стаканчик, после чего приступил к расспросам: — Как получилось, что вы стали свидетелем этого предполагаемого убийства?

— А вас нелегко в чем-либо убедить, да? Хотя, наверное, на вашем месте я вела бы себя так же. Отвечаю на ваш вопрос. Я — вольнонаемный фотограф, работала в музее Гопкинса. Вот как я стала свидетелем убийства. — Эди Миллер уже собралась поднести стаканчик ко рту, но вдруг опустила его на столик. — Прежде чем я расскажу вам о случившемся, мне хотелось бы знать, откуда вы знакомы с доктором Паджхэмом? — резко спросила она, обезоруживая своей прямотой.