Вспомни меня - Эми Маклеллан Страница 12

– А Джоанна? – У меня садится голос, понижаясь до шепота. – Где она? Могу я ее видеть?

– Тело вашей сестры пока будет находиться в морге. До вскрытия нужно провести формальное опознание, но это можно сделать и через видеосвязь.

– Я хочу ее увидеть.

С матерью я тогда так и не попрощалась. У меня как раз начались панические атаки, и Джоанна сказала, что она – та, какой мы ее знали, – фактически умерла много лет назад. Однако с сестрой я проститься должна. Мы многого не сказали друг другу, пока у нас была такая возможность. Если бы я знала, я бы каждый день говорила ей, как люблю ее и как благодарна за то, что она для меня делает.

– Думаю, вам стоит сейчас отдохнуть, Сара. – Нур встает. – Вы наверняка измотаны.

Вот так. Меня просто-напросто выпроваживают. И все же я не поднимаюсь с места. Я так устала, что все мои силы уходят на то, чтобы держаться на стуле прямо. Встать и начать строить новую жизнь, без Джоанны, я просто не в состоянии. Я остаюсь сидеть, только две жалкие слезинки скатываются по моим щекам.

– Мне нужно ее увидеть.

– Всему свое время, Сара. Вы должны понимать, что обстоятельства ее смерти предполагают более длительную процедуру, чем обычно.

«Обстоятельства ее смерти…» Под обтекаемой формулировкой скрывается жестокость убийцы, розовый нож для мяса, непринужденно лежащий в руке, короткий всхлип Джоанны и теплая кровь, толчками вытекающая сквозь мои пальцы…

– Вы в порядке, Сара?

Кэсси, заметив мое состояние, мягко кладет руку мне на плечо. Я совсем отвыкла от такого. Джоанна всегда была резкой и деловитой. Конечно, она заботилась обо мне, но ее никак нельзя было назвать нежной или чуткой. Наверное, это у нее от матери.

Моя нянька помогает мне встать, поддерживая под локоть.

– Давайте, Сара. Надо выбираться отсюда.

Словно листок, подхваченный течением, меня помимо моей воли несет из кабинета в кабинет. Мне дают какие-то бумаги, брошюры, разъясняют инструкции, которые мой обессиленный мозг все равно не в состоянии усвоить… Возвращают сумочку, и до меня начинает постепенно доходить, что просто вернуться домой я не могу – это место преступления. Одна из брошюр содержит информацию о профессиональной уборке помещения после того, как криминалисты закончат работу. Не знаю, почему это меня так задевает, но от мысли о том, что кто-то посторонний придет к нам и будет оттирать кровь Джоанны с пола, у меня слезы начинают течь ручьем. Это кажется новым насилием над ней, осквернением ее памяти. Я сама должна была бы собрать осколки и замыть бурые пятна на кухне, которой сестра так гордилась, а не перепоручать непонятно кому за минимальную повременную оплату.

Кэсси обнимает меня, и я буквально падаю в ее объятья, вдыхая запах кокоса и жевательной резинки. Перья на сережках щекочут мне щеки. Я рыдаю, пока футболка девушки не становится мокрой от моих слез. Встреться мы еще раз – и я даже не узнаю ее. Без кардиганового кода Джоанны меня теперь окружают одни незнакомцы.

Кэсси находит для меня пристанище. Немного пассов над телефоном, и вот я уже заселена в отель «Премьер-Инн» (рейтинг 4 на «Трип Эдвайзер»). Такси ждет, чтобы отвезти меня туда. Ее доброта меня трогает – это совсем не входит в обязанности «ответственного представителя». Для оплаты есть кредитка, которую Джоанна оставляла мне на крайний случай. Я даже не знаю, какой там лимит расходов – никогда прежде не приходилось пользоваться.

Номер в самом конце мрачного коридора, но чистый и удобный, с большой кроватью и тюлевыми занавесками. Окна выходят на парковку и канал за ней. Не люблю каналы. Там, где мы росли, тоже был один; мать всегда говорила, что рядом с ним ошиваются всякие отбросы, и чтобы мы не смели подходить к нему после наступления темноты. Даже сейчас, при свете солнца, от поблескивающей темной воды мне как-то не по себе. Задернув шторы, я буквально валюсь на кровать, одеревеневшая от усталости. Если просто лежать вот так, не вставая с постели, скоро ли я умру? И заметит ли мою смерть хоть кто-нибудь теперь, когда Джоанны нет? Единственный, кто у меня остался, это Джеймс, но он молод, у него впереди вся жизнь. Ему ни к чему обуза в виде старой безумной тетушки.

Отражение в зеркале заставляет меня вздрогнуть – бледное, измученное лицо, фиолетовые синяки вокруг шеи. Кто мог совершить такое? Я все верчу в уме слова Джоанны: «Он как здесь оказался?», пытаясь соотнести раздраженно-усталый тон с кем-то из наших – или, правильнее сказать, ее – знакомых. Однако немалая часть ее жизни проходила вне дома, и о целой куче потенциальных кандидатов я вообще не имела ни малейшего понятия. Может быть, тот, с работы, которого она терпеть не могла?

Я вдруг припоминаю странный разговор, который состоялся у нас недавно. Сестра спросила, что бы я сделала, если бы узнала о чьем-то проступке. Сообщила бы об этом как положено или дала шанс все исправить?

– Смотря, что именно человек совершил, – ответила я тогда. – Какие-то вещи можно исправить, какие-то нет. Ну и надо все тщательно проверить.

– Да-а, – задумчиво протянула она, взвешивая мои слова, – нельзя сломать кому-то жизнь, полагаясь только на слухи.

Потом она тряхнула головой:

– А, забудь. Это я так, гипотетически.

Разговор и правда затерялся где-то в глубинах моей памяти, а сейчас всплыл на поверхность, сверкая будто солнечные блики на воде и звеня от значимости. Получается, Джоанна узнала что-то о ком-то, а этот кто-то в ответ решил заставить ее замолчать наверняка? Вздрогнув, я еще раз проверяю, заперта ли дверь спальни. «Здесь ты в безопасности, – успокаиваю я сама себя, – никому до тебя не добраться». Однако я считала, что дома мне тоже ничего не грозит, и вот чем это закончилось.