Ярость - Клаус-Петер Вольф Страница 12

Сегодня хирурги способны на многое, даже слишком многое. Но колено по-прежнему плохо сгибалось и болело при смене погоды. Даже три операции не смогли этого изменить. Он всегда будет ненавидеть за это Анну Катрину Клаазен. Эта дрянь прострелила ему правое колено, тогда, на Спикероге. Мысли об этом – словно воспоминание о другой жизни.

Теперь ему стало тяжело подниматься по лестнице, и скорее всего, не было никаких шансов убежать, если за ним погонятся молодые, спортивные полицейские. Те времена прошли.

Он ухмыльнулся. На самом деле такие времена никогда и не наступали. Он никогда не любил убегать и предпочитал решать проблемы иначе. Остановиться, подпустить преследователя поближе… Ему всегда нравились дуэли. Глядя в глаза врагу, он чувствовал себя живым. Иногда ему казалось, что это даже лучше, чем секс. Иногда. Когда он видел страх во взгляде противника и тому становилось ясно, что в живых останется только один…

Он провел пальцами по волосам. Его серебряные волосы превратили в русые с несколькими седыми прядями. Такой процесс называется «естественным восстановлением». Так он стал выглядеть еще моложе.

Интересно, узнает ли его теперь Анна Катрина Клаазен… Вероятность весьма мала. С одной стороны, он считается умершим, его сожгли и погребли в урне. Очень полезный ход, потому что люди всегда видят лишь то, что хотят видеть. С другой стороны, его тревожило, что теоретически все же есть человек, который может его узнать, и это та самая Анна Катрина Клаазен.

Ему посоветовали поменять и фигуру. Опустить плечи и обзавестись круглым животом. Насчет изменений лица еще можно было говорить, но только не боевое тело. Он хотел быть как Владимир Кличко, который становился с годами не старше, а только лучше.

Он засунул под рубашку подушку и представил, что у него вывалился живот. Да, он мог опустить плечи, изменить походку и стать похожим на певца из норддайхского хора моряков, а не на самого опасного человека в этой части страны.

На данный момент сейф в банке Аурих-Норден казался еще вполне надежным. Но все же ему нужна была совершенно новая личность. Снова.

Ему не хотелось покидать Остфризию. Здесь, собственно говоря, располагались его охотничьи угодья. Здесь он правил бал! Здесь ему были известны все пути и средства, он был знаком с ситуацией. Здесь жили люди, которые боялись и поддерживали его, но, к сожалению, еще здесь рыскала эта маленькая ищейка…

У него было лишь два варианта: либо он вышвырнет ее с работы, либо она должна умереть. Несомненно, второе решение оптимально. Может, стоит красиво взорвать ее машину, пока они с Веллером едут домой вдоль дамбы.

Какое-то время это дело будут расследовать, но потом все быстро канет в Лету.

Она должна уйти, и, по-хорошему, этот Веллер должен уйти вместе с ней. Только тогда Остфризия станет для него действительно безопасной.

Он поставил запись на паузу и приблизил изображение, чтобы лицо Анны Катрины заполнило весь экран и он смог рассмотреть его в натуральную величину. Он погладил ее по щеке. Жаль, подумал он, что мы не встретились при других обстоятельствах.

На мгновение он живо представил ее в качестве любовницы. Она казалась очень умной и честолюбивой. Качества, которыми обладали они оба, хотя ее ум был выдающимся на фоне глупых коллег и не шел ни в какое сравнение с его интеллектом.

Но сейчас у него возникли проблемы посерьезнее Анны Катрины и этого типа. Он вспугнул целую группировку. Началась решающая борьба, и на этот раз он поставит на карту все.

Анна Катрина Клаазен жила всего в нескольких сотнях метров отсюда, в северной части Нордена. Он чувствовал ее присутствие, словно мурашки на коже.

«Ты думаешь, что охотишься за мной, – думал он. – Но ты ошибаешься, моя дорогая. Охотник здесь я, а ты – дичь. Однажды ты уже слишком сильно испортила мне жизнь. На этот раз тебе не остаться в живых. Я еще должен вернуть должок за простреленное колено. Отныне я больше не доктор Вольфганг Штайнхаузен. Теперь меня зовут Ульрих Гроссманн. И когда все это закончится, я буду потягивать холодные коктейли на берегу Карибского моря, а ты, дорогая Анна Катрина, будешь погребена в остфризской земле. Меня будут звать Гонзалес, или Круз, или каким-нибудь другим испанским именем. И каждый раз, когда у меня заболит колено, я буду поднимать бокал за тебя, проклятая ты стерва!»

* * *

Веллер и Анна Катрина сидели напротив друг друга дома в Нордене, на улице Дистелькамп, 13. Веллер приготовил какао, добавив туда эспрессо. В такую погоду – именно то, что нужно.

Анна Катрина искала в интернете следы доктора Вольфганга Штайнхаузена.

Веллер в третий раз нетерпеливо посмотрел на часы. Сегодня в Нордене, на Остерштрасе, открывается легендарный киоск с глинтвейном Тео Хинрихса. Веллер хотел непременно присутствовать. И в этом году он отправится не на машине. В прошлый раз ему пришлось ехать домой в состоянии, которое Анна Катрина метко охарактеризовала: «весел и пьян, как сапожник».

Белый глинтвейн и яичный пунш Тео были даже слишком хороши. Белый глинтвейн он впервые попробовал именно у Тео. Веллер вспомнил тот вечер. Сильный ветер и дождь со снегом буквально впечатывали их в киоск. Его сосед, каменщик Петер Грендель, и литературный критик Ларс Шаффт о чем-то горячо спорили. Толпа напирающих сзади гостей буквально впечатала Веллера между ними.

– Добро пожаловать в наш круг, – сказал Петер Грендель и положил руку ему на плечо.

Ларс произнес слегка измененную цитату из Шиллера ^[2]:

– Прошу тебя, прости нас, друг, втроем разделим мы досуг.

Мгновения, свет, смех. У него явно были пробелы в воспоминаниях. Веллер просто не привык к таким дозам алкоголя, и две жареные колбаски из киоска напротив помогли лишь ненадолго.

Анна Катрина забеспокоилась.

– Что с тобой? – спросила она. – Тебе плохо?

– Нет, просто задумался. Сегодня должен открыться киоск с глинтвейном у Тео.

При всем желании, у Анны не хватало терпения на светские беседы.

– Значит, Тео открывает киоск с глинтвейном? – переспросила она, и это прозвучало как «мне бы твои проблемы…».

Но Веллер продолжил:

– Нужно поговорить с Петером Гренделем. В тот раз он рассказывал что-то о необычной перестройке здания в Лере. Нужно было сделать из трех квартир одну или что-то вроде того. Он говорил про жилье «над крышами Лера» и упоминал о каких-то сложностях. Они хотели сломать несущую стену, что ли… Говорю же, мы были очень пьяны… Вернее, мы с Ларсом. Петер просто более выносливый.

– Хочешь сказать, Петер Грендель строил эту квартиру для Вольфганга Штайнхаузена?

– Да, гм… Думаю… Как минимум, вероятность есть.

Анна Катрина сразу позвонила Петеру и спросила о строительстве в Норддайхе, где возводились новые квартиры для сдачи туристам. Он пребывал в хорошем настроении и сразу вспомнил тот вечер: