Кровная месть - Питер Джеймс Страница 11

Он положил трубку, уставился на портрет Кейти в рамочке. Их последний совместный отпуск. Они тогда на теплоходе спускались по Нилу; она стояла на палубе, прислонившись к перилам, улыбалась, смотрела на него своими доверчивыми голубыми глазами. Ветер трепал ее длинные светлые волосы, они обвивались вокруг шеи, некоторые пряди лежали на розовом кашемировом джемпере. У Кейти был здоровый загар, и три цвета – коричневая загорелая кожа, пшеничные волосы и розовый джемпер – являли на фоне ясного голубого неба над Нилом просто идеальное сочетание. Весьма изысканное сочетание.

Так зачем же он сделал то, что сделал?

Зачем?

Кейти была красива. Английская роза. Принцесса. В его мозгу калейдоскопом мелькали воспоминания. Она могла есть что угодно, но никогда не полнела. Его жена любила покушать. Приготовленные на гриле морские языки в ярд длиной. Бифштексы с кровью и тушеный лук на гарнир. Огромные пончики с начинкой из заварного крема. Майкл помнил, как во время медового месяца Кейти засунула ему в рот большую пышку, а потом, смеясь и шутливо ворча, слизала с его губ сахарную пудру. Как заразительно она тогда смеялась.

А теперь Кейти мертва.

Вот она лежит рядом с ним в капкане разбитой машины, вся переломанная, истекающая кровью, неживая. Тут же спущенная подушка безопасности, словно нелепая пародия на использованный презерватив. Окровавленное лицо мертвого мужчины в фургоне, в который они врезались, с упреком смотрело на него сквозь разбитое лобовое стекло; спасатели тем временем пилили металл, а вокруг стояли и глазели на происшествие зеваки.

«Это ты во всем виноват… ты… ты… ты виноват…»

Майкл ненавидел эти воспоминания, но он должен был заново все пережить, чтобы оставить трагедию в прошлом.

Каждый день, каждую ночь его память возвращалась к той страшной аварии. Словно бы дверь некоего сейфа захлопнулась в его мозгу. Внутри осталось несколько секунд его жизни – двадцать, может быть, тридцать, – но за это время изменилось все его существование. Он не мог до них добраться, не мог найти ключ или подобрать нужную комбинацию цифр, чтобы отпереть проклятую дверь.

Когда-то, когда жизнь еще была прекрасна, между ними происходили задушевные разговоры, какие случаются у любовников за бутылкой вина или когда они, обнявшись, лежат в кровати. Кейти частенько говорила: ей грустно думать, что если она умрет первой, то Майкл, возможно, никогда уже не будет счастлив. И она заставила мужа пообещать, что, если вдруг однажды так случится, он не поставит на себе крест, но обязательно найдет хорошую женщину и начнет новую жизнь.

И теперь от этого душевного благородства у Майкла буквально разрывалось сердце. Он смотрел на визитку Аманды Кэпстик, лежащую у него на столе: «"20–20 Вижн продакшн лимитед". Аманда Кэпстик. Продюсер".

Потом он в очередной раз вернулся к некрологу в «Таймс». Глория Ламарк.

Передозировка лекарственных препаратов…

Он почти выучил все наизусть.

«Девятого июля в Лондоне, на пятьдесят девятом году жизни, скончалась от передозировки лекарственных препаратов известная киноактриса Глория Ламарк.

Она родилась в Ноттингеме 8 августа 1938 года.

Звезда пятидесятых годов, которую критики называли английской Брижит Бардо, Глория Ламарк во многих отношениях превосходила знаменитую французскую актрису. Она сыграла множество ролей, в том числе в таких фильмах, как „Досье Арбутнота“ (режиссер Орсон Уэллс), „Дьявольская гонка“ (режиссер Бэзил Реардон), „Штормовое предупреждение“ (режиссер Кэрол Рид) и, наконец, в „Крыльях джунглей“ – картине, которая принесла ей особенный успех (там ее партнером был сам Бен Газзара).

Глория Ламарк впервые появилась на сцене в возрасте трех лет, в Ноттингемском театре, в спектакле „Сказки Матушки-Гусыни“. Ее муж, немецкий промышленник Дитер Бух, трагически погиб в 1967 году. Она нашла в себе силы жить благодаря своему сыну Томасу».

Майкл поспешно сунул газету в ящик стола: можно подумать, что если убрать ее с глаз долой, то чувство вины станет меньше его донимать. Поведение врача категорически противоречило тем советам, которые он давал пациентам: «Не прячьтесь от своих проблем, от своих комплексов, страхов, демонов, монстров. Не засовывайте их в ящик стола».

Передозировка лекарственных препаратов…

Такое случается порой со всеми психиатрами – впрочем, ему от этого не легче. Кстати, Глория Ламарк никогда не вызывала у Майкла симпатии. Но это ничуть не уменьшало его переживаний. Его работа состояла в том, чтобы помогать людям, а не осуждать их. И он потерпел неудачу.

Хуже всего было то, что он точно знал, почему это произошло. Он ввязался в азартную игру, в которую никогда и ни при каких обстоятельствах не должен был ввязываться. Глория Ламарк оказалась к ней не готова.

Майкл снял очки, уронил голову на руки.

«Боже мой, ну как, черт побери, я мог совершить такую глупость?»

Вновь заверещал телефон. Он взял трубку, услышал голос Тельмы:

– Уже можно впустить к вам миссис Казан?

– Еще две минуты, – попросил он.

Он опять посмотрел на визитку Аманды Кэпстик, вспомнил, как она улыбалась ему через стекло в студии. Вновь ощутил тепло, которое она изучала.

И быстро, не глядя на фотографию Кейти, набрал номер. Телефонистка перевела звонок в режим ожидания, наконец трубку взяла сама Аманда. Она, казалось, была рада слышать его.

– Вы были просто великолепны, – сказала она. – Я говорю о вчерашней передаче. На меня вы произвели сильное впечатление!

– Гм… что ж… спасибо! Полагаю, вы преувеличиваете…

– Ничего я не преувеличиваю! Обязательно вставим фрагмент записи в наш фильм.

– Очень рад, – сказал Майкл. – Послушайте… гм… тут такое дело… я… – Ему вдруг стало жарко. – Одним словом, у меня есть два билета в театр «Глобус». На следующий четверг. Спектакль называется «Мера за меру». Я… я подумал, вы там бывали? Возможно, вам будет интересно?

Аманда ответила, что она в этом театре никогда не бывала. Она видела только телевизионную версию «Меры за меру», и ей, безусловно, будет очень интересно посмотреть спектакль вживую. Судя по ее голосу, искреннему и довольному, приглашение пришлось девушке по вкусу.

Майкл, ликуя, повесил трубку. Он сделал это. Они договорились о встрече!

До четверга еще семь дней, но это не имеет значения. В первый раз за три года ему есть чего с нетерпением ждать.

Внутренний телефон вновь заверещал: похоже, Тельма в приемной уже потеряла терпение.

Но теперь для Майкла уже ничто не имело значения.