Князь грязи - Татьяна Енина Страница 11

Михалыча вышвырнули на улицу уже на следующий день, а когда тот, по совету соседей, отправился в домоуправление, ему там вежливо объяснили, что он выписан, оказывается, в какую-то деревеньку в Днепропетровской области, где у него, якобы, свой дом...

По просьбе Михалыча соседи даже справки навели - не существует в природе такой деревни - и посоветовали они ему в милицию обратиться.

До милиции Михалыч не дошел. "Лучший друг" встретился по дороге и вежливо посоветовал, чтобы утихомирился старик и сгинул куда-нибудь по-добру по-здорову, иначе быть ему зарезану и закопану в близлежащем лесочке.

Михалыч понял и сделал все так, как ему велено было. И живет до сих пор. Здесь. И еще радуется, что не пришили его... а могли.

Попав сюда, Михалыч бросил пить. Совсем. Даже видеть водку не может. Живет он на деньги, собранные милостыней и бутылки выуживает из помойных ящиков.

Граждане люди сверху! Этот старик действительно нищий!

Он не претворяется, что ему жить негде и пенсию не платят! И если увидите его, сидящего на асфальте в драном женском пальто болотного цвета, дайте лучше ему, чем мальчишке-попрошайке. Хотя бы за то, что он всю войну прошел солдатом, и из-за ледяной воды, в которой простоял два часа, когда мост пантонный строил, заработал себе такой ревматизм в ногах, что еле ходит теперь. Он не притворяется, честное слово, уж я-то точно знаю.

Когда человек становится бомжем - настоящим бомжом одним из нас, ему почти всегда дается новое имя, как у уголовников. Впрочем, именно уголовники нам эти имена и дают.

Меня, например, сразу назвали Мелким. Хряк назвал, и все это имя приняли, я сам тоже. Оно мне подходит, я действительно мелкий. И, наверное, всю жизнь мелким останусь. Я специально приспособленный, чтобы по трубам лазить.

А Михалыч нового имени не получил. Его и в прежней жизни все звали Михалычем. Несмотря на то, что здесь все считают его своим, и меня приняли благодаря его протекции, Михалыч никогда членом империи не был. Он как бы в стороне от них... от нас, потому что я-то член империи, хотя, как м он, почти ни с кем не якшаюсь и гуляю сам по себе. Михалыч не верит в нашего Бога, вернее, он называет его дьяволом и говорит мне всегда, что не стоит поклоняться ему. Говорит он это, правда, только когда знает точно, что никто не услышит его кроме меня, потому что боится, что убьют его, тот же Урод по фанатичности своей или проповедники, которые, вроде бы, так и поступают с инакомыслящими. Со мной он говорит, потому что знает, что я его не выдам.

Михалыч верит в Бога тех, кто наверху. Несмотря на то, что этот самый Бог не защитил его. Я спросил, как же можно верить такому Богу, который не в состоянии тебя защитить? А Михалыч сказал, что все, выпавшее на его долю, он заслужил, ибо грешил в жизни много, и что вот это все его искупление, что-то вроде испытания пред тем, как попасть в рай.

Когда я учился в школе, у нас внезапно в число предметов ввели Закон Божий. Проводила занятия одетая в черное тетка, которая всегда ходила в платке, пряча под него волосы и даже лоб. Поначалу я приходил слушать ее, но потом мне стало смертельно скучно. Я не принял того Бога, о котором она говорила, этот Бог не мог мне дать ничего из того, что я хотел. Я не знал еще тогда про нашего Бога...

Нашего Бога Михалыч почему-то боится, хотя он охраняет его лучше, чем Иисус Христос. Михалыч никогда не разговаривает с Уродом и не слушает его вдохновенных речей. А Урод к нему и не пристает, как это ни странно, он, как и все остальные, принял Михалыча таким, какой он есть. Все знают, что Михалыч навсегда останется человеком сверху, что он никогда не привыкнет к нашему подземному миру...

Жаркое, наконец, было готово. Мы приготовили его с Лариской совместными усилиями, и получилось оно таким, какого наше подземелье никогда еще не видело!

Пир получился грандиозным, мы все обожрались так. что еле двигались. Водку вылакали моментально, я тоже хватанул целый стакан, кажется, и по шарам здорово дало.

А потом каждый начал заниматься своими обычными делами.

Хряк погнал Лариску работать. Работать - это значит побираться в электричках. Просить на хлеб. Раньше это дело очень прибыльным было, а теперь народ уже привык и не покупается так легко, как бывало. Смотрят на испитую Ларискину физиономию и посылают ее на три буквы, мол знаем, какой тебе хлебушек нужен.

- Мне бы с ребенком ходить, - жаловалась Лариска, - С ребенком можно просто сидеть на одном месте в каком-нибудь переходе и будут подавать.

- Где я тебе ребенка возьму? - ворчал Хряк.

- А ты попроси... у кого надо...

- Сама проси, стану я в кабалу лезть.

Так вот, Лариска отправилась работать, Хряк ушел играть в карты и ждать Лариску, которая вечером должна будет водки принести, как минимум пару бутылок и закуски. А если не принесет... Хряк помирает со скуки в наших тоннелях пьет, спит, да в карты играет. И это после того, как наверху он так весело жил! Здесь грабить некого, а до тех, у кого есть, что грабить, ему не добраться. Так что свои животные инстинкты Хряк справлять может только на Лариске, да и то не особенно - убить ее не большого труда станет, а где потом найдешь еще одну такую дуру?

Урод тоже отправился куда-то по своим делам. Как он зарабатывает на жизнь никто толком не знает, ворует, наверное.

Тем более, что заповедями это не запрещено, даже наоборот.

"Ты хочешь жить? - говорит наш Бог, - и, если для того, чтобы выжить, надо украсть - укради, если надо убить - убей!"

Не знаю, случалось ли Уроду убивать, но если придется, он убьет не задумываясь. Кого угодно, стоит только проповеднику приказать ему.

Михалыч тоже поплелся просить милостыню. Холодно ему, конечно, сидеть весь день без движения на морозе в своем болотного цвета пальто, но он ходит. Каждый день.

Я сказал ему однажды, чтобы он не ходил, пока морозы такие, что я уж как-нибудь достану еды для нас двоих, чтобы с голоду не помереть, но он все равно ходит. Может быть есть у него тайное желание как-нибудь замерзнуть насмерть. Что ж, я его понимаю.

Мы остались вдвоем с Кривым. И это он, кажется, первым начал разговор - я бы не решился, пусть даже не совсем трезвым был.

Кривой развалился на своем тряпье и смотрел благодушно на то, как я спать устраиваюсь. Я чувствовал его взгляд спиной, но не оборачивался, нарочно не оборачивался, и все-таки Кривой окликнул меня.

- Эй, Мелкий!.. Ну-ка иди сюда.

Участь такой мелюзги, как я - слушаться. Всех, кто старше тебя и сильнее. Это в тоннелях я принадлежу сам себе, могу выбирать маршруты и лазить, где вздумается, а здесь я всего лишь Мелкий. Обо мне все тут думают, что я сильно не в себе, но на самом деле я всего лишь мальчишка и жив до сих пор только потому, что меня приняли в Империю. И еще потому, что я не нарушаю правил, не высовываюсь и слушаюсь старших.

Когда Кривой позвал меня, я, разумеется, подошел. Но не слишком близко. Никогда не стоит подходить к человеку слишком близко, ибо редко когда можно сказать наверняка, что знаешь его намерения. Намерений Кривого я, сами понимаете, знать не мог.