Эскимо с Хоккайдо - Айзек Адамсон Страница 11

— Вы ради этого приехали из самой Америки?

— Вроде как, — пробормотал я.

— Ёси всегда мечтал о гастролях в США. Одна американская компания, «Тореадор Рекордз», собиралась продавать «Взрыв в подштанниках». Мы бы выступили от Сан-Франциско до Нью-Йорка. Гастроли по четырнадцати городам. Но сделка не состоялась.

— И слава богу, — подхватил я. — Ёси с его склонностями дальше Калифорнии бы не уехал.

Один громила вдруг шагнул поближе к нам, лицо его напряглось.

— Дженис Джоплин умерла в Калифорнии, — сообщил он.

— Что с того? — возразил его клон. — Сэм Кук умер там же, и Пресловутый Б.И.Г. [34]

— И Деннис Уилсон, и Гиллель Словак, — яростно прошипел первый. — И Рэнди Калифорния. [35]

— Чушь! — завелся первый. — Калифорния утонул на Гавайях.

— Кто такой Рэнди Калифорния? — уточнил я.

— Гитарист из «Спирита», — пояснил больший.

— Он играл с Хендриксом, [36]когда Хендрикс еще не был Хендриксом, — подхватил меньший. — В шестьдесят шестом.

— На самом деле его звали Рэнди Вулф…

— …И он умер на Гавайях. Не в Калифорнии, — настаивал меньший, злобно косясь на большего. Этот яростный спор окончательно убедил меня: передо мной — братья-близнецы.

— Это Аки и Маки Фудзотао, — представил их Суда. — Мы познакомились в Павильоне номер один кикбоксинга Иокогамы. Их отец — тот, кто читал мое заявление, — мой учитель. Аки и Маки уже много лет работают охранниками «Святой стрелы». По части контролирования масс они оба гении.

Несомненно. Эти ребята не отличались легкостью и жилистостью, свойственной тайским боксерам, — они были скорее бульдоги, такие здоровенные, что сошли бы за вышибал в сумоистском баре.

— Их мама страшно переживала, что мальчики будут драться на ринге друг с другом, — продолжал свою повесть Суда. — Поэтому Аки стал суперсверхтяжеловесом, а Маки остался среднесверхтяжеловесом. К тому же Аки чаще ломали нос. Три раза, если не ошибаюсь?

— Четыре! — с гордостью уточнил Аки.

— Кит Ричардс [37]тоже один раз сломал нос, — вмешался Маки. — В панель врезался — отключился прямо в студии после девяти бессонных ночей.

— Что с того? — не уступал брат. — Пит Таунсхенд [38]только и делает, что разбивает нос.

— Чушь! — запыхтел Маки. — Он у него отроду такой.

— Ребята знают о рок-музыке все, только играть не умеют, — усмехнулся Суда, покровительственно поглядывая на близнецов и между делом отворачивая крышку с очередного укрепляющего напитка. Когда он улыбался, глазки у него разбегались, норовя убежать с лица вовсе.

— Задавайте свой вопрос, — подбодрил он меня. — Правила вам известны.

Вопроса я не заготовил, и правила меня не устраивали, так что пришлось импровизировать.

— Ёси писал всю музыку, так?

— Как правило. К двум-трем песенкам мы писали вместе.

— Стихи тоже сочинял он?

— Ага. Стихи все его.

— Ёси сам записывал все партии на альбомах?

— Только демо-версию. Обычно я играл партию баса для записи, когда заучивал. Но вообще да, Ёси играл на всех инструментах кроме барабана. Для альбома партию барабана давали на синтезаторе. Это уже несколько вопросов, чел.

— Ладно, еще один коротенький, напоследок. Если Ёси все делал сам, зачем ему понадобились вы?

Суда прекратил обрабатывать свои лодыжки. Поднял бутылку с фирменным напитком качков, отхлебнул. Два здоровяка слегка забеспокоились. Я прямо слышал, как они поигрывают мускулами.

— Будьте добры, повторите вопрос. Иногда я недослышиваю. ППС.

— Профессиональная потеря слуха, — расшифровал Маки.

— Ухо рокера, — уточнил Аки.

Пришлось повторить — не дословно, но близко к тексту. Возможно, «напряжение сгустилось», но я слишком устал и не заметил. В худшем случае вытолкают пинком под зад из ПКИ-2. Вся эта затея с единственным вопросом — чушь собачья.

И вдруг близнецы надвинулись на меня. Я не уклонился. Они схватили меня под руки. Я опять-таки не возражал. С моего молчаливого согласия громилы оторвали меня от скамьи.

— Стоп! — сказал Суда.

Они держали меня на весу. Если б захотели, могли бы перебрасываться мной, как мячиком, или сложить миролюбивого бумажного журавлика. Суда еще немного покатал скалкой по лодыжкам и прекратил это занятие. Почесал в затылке, раздумывая.

— Опустите его! — велел он.

Близнецы разжали руки, и я совершил жесткую посадку на скамью. Глядя мне прямо в глаза, Суда заговорил, и слова его падали весомо, как целый почечный Стоунхендж.

— Ты! Ты — первый человек, кто пришел сюда. — Он передохнул и начал речь с начала: — Первый, кого я могу уважать, понимаешь? Ты знаешь, что такое конфликт. Всякое искусство — и кикбоксинг тоже — основаны на конфликте, так я понимаю.

Под конец фразы он возвысил голос, будто сам усомнился. Я кивнул, сожалея о своем промахе: Суда принял мою дерзость (вызванную отвращением ко всей этой церемонии) за суровую честность, за прямой подход. Я выступил хамом, а он счел меня гонзо-журналистом — различие тонкое, не всякому доступное.

— Все эти репортеры — просто овцы, понимаешь? Приятные ребята, но рок не для них. Одинаковые костюмы, одинаковые глупые вопросы. Но ты — другой. Независимый, чужой здесь.

— Послушайте, вы не совсем…

— Это замечательно, чел! Все эти правила не я придумал. Я-то готов отвечать, о чем бы ни спросили. Дерзость и есть рок. Это и есть Ёси. Ты бы ему понравился. Он бы тебе задницу надрал, но ты бы ему пришелся по душе. И мне тоже.