Продюсер - Павел Астахов Страница 11

Фигура его показалась Мите знакомой, но разросшийся вяз скрывал его больше чем наполовину. А потом сидящий на лавочке вдруг поднял голову и посмотрел прямо в Митино окно, приложив руку «козырьком».

Митя похолодел: так делал иногда, в минуты сосредоточенного наблюдения за концертом или выступлением интересовавшего его исполнителя, его шеф, убитый и похороненный накануне Иосиф Давыдович Шлиц. Засвистел закипающий чайник, но Митя так и смотрел на разглядывавшего его окно знакомого незнакомца, и лишь звонок телефона в коридоре вернул Фадеева к реальности.

Митя напрягся: об этой его вечно пустующей квартире не знал практически никто, а звонок не умолкал, словно звонивший точно знал, что квартира не пуста. «Минута, две…» — отсчитывал Фадеев, а звонок требовал и требовал ответа. Митя прошел в коридор, поднял трубку и, изменив голос, по-девчоночьи пискнул:

— Алло!

В ответ послышался треск и щелчки переключаемого соединения, и к нему обратился строгий голос:

— Дмитрий Николаевич! Вас беспокоит следователь следственного комитета при Генеральной прокуратуре Агушин. Вы меня слышите? Алло!

— Д-да… — промямлил Митя и тут же прикусил язык.

Сколько его ни учил наставник Иосиф не спешить с ответом, он никак не мог усвоить эту простую в объяснениях и сложную на практике науку. И сейчас вполне спокойно мог бы повесить трубку и не отвечать. Нет же, дернула его нелегкая не только трубу поднять, но и вякать что-то, да еще и признаться. Он яростно сорвал бейсболку и швырнул ее в дальний конец коридора. Следователь же продолжал говорить:

— Вот и хорошо. Я предлагаю вам незамедлительно прибыть к нам на беседу. Считайте это официальным вызовом.

Тон следователя отбрасывал всякие сомнения в том, что собеседник обязан не только «прибыть», но и дать показания на всех, кого знает и когда-либо встречал. Но и Митя, как следовало из финальной сцены его общения с Бессарабом в день убийства, иногда проявлял чудеса храбрости.

— А как я могу проверить, что вы и правда следователь, а не самозванец?

Митя и сам удивился своей наглости. В ответ телефон затрещал, а затем кто-то сильно в него дунул:

— Фффуу! Алло! Слышите меня?

— Ну, слышу, — совсем распустился Митя.

— Так вот, я предлагаю вам прямо сейчас, незамедлительно приехать ко мне в управление. Адрес сейчас продиктует мой секретарь. Там и убедитесь, что я и есть тот, кем представился. Мой совет — не откладывайте визит. Поторопитесь! Вы ведь свидетель… Пока!

Это последнее слово «пока» как-то отбило охоту переспрашивать, и все то время, как секретарь диктовала адрес следственного управления, находящегося где-то в районе Бауманки, Митя раздумывал, что имел в виду следователь под этим словечком. Наивно было считать, что он таким образом попрощался с ним по-свойски. Выходило, что это «пока» обозначало то недолгое время, в течение которого Фадеев Дмитрий Николаевич будет считаться свидетелем по делу об убийстве Иосифа Шлица. А если это «пока» пройдет слишком быстро…

Митя вздохнул. Он знал, что следователи тоже иногда выступают в роли волшебников: злых, которые обвиняют и сажают людей, и добрых, которые отпускают невиновных и прекращают дела. Поди теперь отгадай, в кого нынче играют в прокуратуре.

Митя дописал адрес, попрощался с писклявой секретаршей и устало опустился на стул. Только сейчас он заметил, что беспомощный чайник выдудел через свой носик-свисток весь пар и теперь трещит от плавящей его газовой горелки. Фадеев, спасая чайник, закрыл газ, посмотрел на него тоскливо и выругался:

— Толку от тебя — ноль! Ни чаю, ни музыки! Ни душе, ни сердцу! Тьфу!

Вернулся в коридор, подобрал свою кепку-бейсболку, натянул ее поглубже и поспешил появиться перед ясными очами следователя Агушина в качестве добровольно явившегося свидетеля, а не доставленного с конвоем подозреваемого, а заодно чтобы взглянуть на странную фигуру под вязом возле песочницы. Но как ни спешил генеральный директор бизнес-структур Шлица, а все же опоздал. Лавка во дворе возле песочницы была пуста…