Дневник моего исчезновения - Камилла Гребе Страница 11

– Черт! – восклицает мальчишка, швыряет палку в снег и бежит к дороге. Через секунду остальные следуют его примеру.

– Мы просто пошутили, – кричат они, скрываясь за деревьями.

Я не знаю, бежать за ними или нет. Решаю остаться с Магнусом.

Опускаюсь рядом и осторожно трогаю его за плечо.

– Магнус, это я, Малин. Ты в порядке?

Магнус громко всхлипывает. Тяжелое тело все трясется, но он ничего не говорит.

– Ты в порядке? – повторяю я, поглаживая его по спине.

– Неет, – плачет он. И добавляет: – Только не говори маме. Пожалуйста!

Я обещаю ничего не рассказывать и помогаю Магнусу подняться. Отряхиваю снег с куртки, обнимаю его. Магнус плачет у меня на плече – стокилограммовый сорокапятилетний мужчина, которого бьют и гоняют школьники.

Высадив Магнуса у дома, я чувствую, что на смену гневу приходит покой. Сердце бьется нормально. Теперь, когда гнев прошел, я снова могу мыслить рационально. И разум говорит, что нельзя устроить хулиганам головомойку, если ты работаешь в полиции.

Судя по всему, они обнаружили Магнуса у завода – вся деревня собралась там поглазеть на поисковые работы – и загнали в лес.

Магнус прекрасно знал, кто его преследовал, но отказался называть мне имена.

Видимо, ему было слишком стыдно.

Примерно на середине пути от завода в центр я, как обычно, останавливаю машину. Иногда я паркуюсь, выхожу из машины и какое-то время сижу у канавы.

Но сегодня у меня нет времени. Нужно возвращаться в участок. И мне по-прежнему не по себе. Я смотрю на темный лес за окном и делаю глубокий вдох.

Именно здесь с Кенни произошел несчастный случай.

Я закрываю глаза, пару минут сижу в тишине. Слышно только мотор на холостом ходу. Потом выпрямляюсь, включаю зажигание и отправляюсь в деревню.

Мама звонит, когда я уже подъезжаю к участку. Спрашивает о свадьбе. Точнее, предлагает экономные решения, чтобы потратить как можно меньше денег.

Мама всегда боится непредвиденных расходов, и несмотря на то, что я сотни раз заверила ее, что ей не придется потратить на свадьбу ни кроны, она продолжает тревожиться.

– Хватит говорить о деньгах, – перебиваю я. – Я заплачу. Главное – чтобы все выглядело достойно.

В трубке тихо. Я представляю, как мама сидит на диване, подперев голову рукой. Мама никогда не понимала, почему свадьба так важна для меня. Во времена ее молодости люди не уделяли такого внимания свадьбам, не делали из них события. Тогда женились только потому, что так было принято, или потому, что невеста была в положении.

Если бы у меня был выбор, я не стала бы устраивать свадьбу в Урмберге, поскольку я всю жизнь потратила на то, чтобы выбраться отсюда. Но это разбило бы маме сердце, а этого я не хочу. И к тому же летом тут очень красиво, так что свадьба должна получиться достойная.

Я паркуюсь перед бывшим продуктовым магазином. Телефон все еще прижат к уху.

– Малин, – тихо говорит мама голосом, полным невысказанной тревоги. – Дорогая, с таким подходом ты рискуешь оказаться разочарованной. Расслабься. Все будет хорошо. Поговорим, когда ты вернешься домой, ладно?

Я соглашаюсь и кладу трубку. Запираю машину и иду в наш временный участок, устроенный в бывшем продмаге.

Продуктового магазина в Урмберге сейчас нет. Покупателей недостаточно. Когда мама была маленькой, тут была торговая лавка, но в восьмидесятые владельцы, семья Карлман, продали лавку сети супермаркетов. Десять лет назад магазин закрылся, и с тех пор здание пустует. Подростки иногда используют его для тайных вечеринок. Я сама бывала здесь и пила в этих стенах алкогольное пойло при свете свечей. Это одно из немногих развлечений, доступных молодежи в этой богом забытой дыре.

Я снимаю куртку и сажусь за компьютер. Бросаю взгляд на фотографии скелета на стене – напоминание о расследовании, о котором мы почти не говорили последние сутки. Достаю блокнот и листаю его.

Пикает сотовый. На экране – сообщение от Макса: «Серый или бежевый плед на диван?».

Макс – это мой парень, или, точнее, жених, поскольку мы обручены и летом собираемся пожениться. Он юрист в страховой компании в Стокгольме. После свадьбы я тоже перееду в Стокгольм и тогда окончательно распрощаюсь с Урмбергом. Все невидимые нити, связывающие меня с этой дырой, как пуповина связывает младенца с матерью, будут перерезаны.

И Макс выступает в роли ножниц. Благодаря ему это станет возможным.

Это делает меня счастливой.

Конечно, я буду поддерживать связь с мамой. Навещать пару раз в год, может, три, приглашать ее в Стокгольм.

Дверь открывается, впуская холодный ветер, листву и запах мокрой земли, и в проеме возникает крупное тело Манфреда.

– Привет! – здоровается он. – Как поиски?

– Так себе, – отвечаю я. – Я только с завода. Ничего не нашли.

Он закрывает дверь и снимает пальто. Опускается на стул напротив меня. У него вид человека на грани отчаяния. Отчаяния и бешенства. Тревоги последних дней пробудили в нем агрессию, которой я раньше в нем не замечала.

– Проклятье!

Я молча киваю и смотрю на него. Рыжие волосы прилипли к макушке, твидовый костюм странно смотрится здесь, в Урмберге.

Манфред словно с другой планеты.

Никто, ни одна душа в Урмберге, не осмелился бы так вырядиться. Даже стокгольмцы, поселившиеся на старом хуторе на другом берегу реки, чтобы разводить странных маленьких лошадей, на которых нельзя кататься верхом; даже немцы, купившие полуразрушенную избушку в лесу, чтобы быть ближе к природе.

Когда Манфред прибыл сюда с коллегами, я подумывала посоветовать ему поменять стиль. Чтобы облегчить общение с местными жителями. Местные не будут уважать человека, который наряжается, как английский лорд на лисьей охоте. Но я ничего не сказала. А потом Петер пропал, и Манфред так расстроился, что я не осмелилась поднять эту тему.

Он по-прежнему в состоянии шока.

Как и я.

Мы все переживаем за Петера. Журналисты не дают нам прохода, задавая вопросы, на которые у нас нет ответа. Не понимаю, где они остановились. В Урмберге нет отеля, только кемпинг у озера Лонгшён, но в это время года он пустует.

– Расскажи, – просит Манфред, ставя на стол термос и кивая на карту перед нами.

Посреди лэна Сёрмланд лежит Урмберг – несколько тысяч гектаров каменистой поросшей лесом земли, непригодной для сельского хозяйства. Когда-то здесь процветало производство, но сегодня деревня вымирает. На карте видно только лес, бесконечный лес. И дюжина хуторов, разбросанных тут и там, по обеим берегам реки, текущей в Вингокер.

Поверх карты мы начертили сеть и пометили важные места: захоронение, где я нашла скелет, заброшенный завод, место, где обнаружили Ханне.