Секрет покойника - Том Харпер Страница 10

Англию всегда легко узнать с воздуха. Другие страны выглядят неряшливо: поля и дома разбросаны по всему ландшафту без всякой логики. Отдельные квадраты полей среди бесхозной земли. В Англии все линии соединены. Пока они шли на посадку в Гатвике, Эбби разглядывала проплывавшие под крылом самолета шахматные квадраты полей и поместий. Все было серым и влажным, как полы в темнице.

Эбби переправили домой, как только дела ее пошли на поправку. Она полетела, одетая в мешковатую куртку и юбку. Не иначе как их купили для нее в магазине для беременных, чтобы не слишком бросалось в глаза то, что она обмотана бинтами, словно покойник саваном. По крайней мере, она могла кое-как передвигаться сама. В аэропорту ее ожидало кресло-коляска, но Эбби помахала рукой, мол, как-нибудь обойдусь. Каждый шаг отзывался в плече острой болью. Легкие саднило так, будто она пробежала марафонскую дистанцию. Тем не менее Эбби заставила себя войти в дверь без посторонней помощи.

Что, впрочем, потребовало немалых усилий. Неудивительно, что она не заметила табличку со своим именем. Лишь почувствовав, что кто-то потянул ее за рукав, она подняла голову. Перед ней стоял молодой мужчина в костюме и рубашке с расстегнутым воротничком. В одной руке он сжимал мобильник, а во второй — табличку со словом «КОРМАК».

— Марк, — представился он со слегка виноватой улыбкой. — Руководство послало меня встретить вас. По их словам, было бы некрасиво бросить вас здесь одну.

— Спасибо, — поблагодарила Эбби, правда, без энтузиазма. В облике встречавшего все отчаянно кричало о его юном возрасте: золотистые волосы, взъерошенные без всякого притворства, нежный жирок на щеках, энергичная самоуверенность недавнего выпускника Кембриджа, или Лондонской школы экономики, или где там еще сегодня готовят госчиновников. Она не чувствовала себя такой старой со дня развода.

— У вас есть чемодан?

Эбби приподняла косметичку, которую с трудом смогла вынести из самолета.

— Только это. Я не готовилась к долгому перелету.

— Верно, — согласился он и добавил, как будто она сказала что-то другое: — Досадненько.

Неужели я попала в прошлое? Неужели в наше время кто-то еще употребляет слово «досадненько»?

Глупая мысль, но сейчас ей было трудно оставаться умной. Один слабый намек на неуверенность, и Эбби начала бить дрожь — верный признак того, что она готова поддаться панике. Она ощущала на себе взгляд Марка, озабоченный, непонимающий. Он даже взял ее за руку.

— С вами все в порядке?

— Голова немного кружится, — призналась Эбби. На ее счастье, поблизости оказался ряд пластмассовых стульев, и она села. — Это из-за перелета.

— Схожу, поймаю такси.

Как только Марк повернулся к ней спиной, она открутила крышечку желтого флакона, который ей дали в больнице, и вытряхнула из него две таблетки. В самолете у нее конфисковали бутылку с водой. Пришлось глотать таблетки всухую, давясь и чувствуя, как они царапают горло.

Возьми себя в руки, приказала она себе. Не позволяй им проявлять к тебе жалость.

Снова появился Марк. Эбби не обратила внимания, как долго он отсутствовал. Возможно, сказывалось действие таблеток.

— Куда едем?

У Эбби была квартира в Клэпеме, на северной стороне от главной торговой улицы. Когда начались слушания по разводу, адвокаты сказали, что с квартирой придется расстаться, но она удвоила ипотечные платежи, чтобы выкупить принадлежащую Гектору часть. Это было глупостью с ее стороны, поскольку за два года она в общей сложности провела в ней не более трех месяцев. В квартире до сих пор обитали некоторые приятные воспоминания об их браке, однако куда больше было неприятных, и в любом случае предполагалось, что она забудет их все, и хорошие, и не очень. Но, как оказалось, ее якоря в этом мире были еще довольно цепкими. Мысль о жизни без постоянного жилья пугала ее. Перед тем как уехать в Косово, Эбби сдала квартиру паре врачей-пакистанцев, работавших в госпитале Святого Фомы. Риелтор заверил ее, что это прекрасные жильцы, и, вероятно, так оно и было, но у них возникли проблемы с визой, и они в спешке съехали. С тех пор квартира пустовала.

Это было сродни возвращению в детство, когда общая картина узнаваема, но детали незнакомы. Жильцы передвинули мебель, но так и не удосужились вернуть ее на прежнее место. В кухонном шкафу остались кое-какие их вещи. На стене висел плакат с репродукцией картины Магритта, которого раньше здесь не было. Все это оставляло в душе неприятный осадок, как будто кто-то попытался воссоздать ее жизнь по старым фотографиям и допустил нелепые ошибки.

Или это мои ошибки? Большая часть воспоминаний вернулась, но кое-какие лакуны остались. Вроде старой запиленной пластинки, которая заикается или без предупреждения сталкивает иглу.

— Прекрасный вид.

Марк стоял возле огромного, в человеческий рост, окна, глядя на Куинстаун-роуд, кирпичные дома и дешевые магазинчики, Баттерси-парк и мосты через Темзу. Он настоял на том, что проводит ее до дома. После таблеток, которые успели начать действовать, Эбби не смогла отказать ему.

— Я разговаривал о вас с начальством, — продолжил он с тем же воодушевлением, что и прежде. — Меня попросили передать вам, чтобы вы не беспокоились и не торопились на работу. Вам разрешено оставаться в отпуске столько, сколько вам нужно

Стоя в кухне, Эбби посмотрела на него сверху вниз. Верхний этаж имел свободную планировку: три комнаты умещались на пространстве одной, кухня была приподнята над жилой частью на пару ступенек. Эбби казалось, будто она парит над ним.

Только не заставляйте меня оставаться здесь, подумала она.

Ее новый знакомый сунул руку в карман и протянул визитную карточку с гербом министерства иностранных дел. Марк Уилсон. Балканский отдел.

— Если вам что-то понадобится, смело звоните.

Она не знала, как ей пережить выходные.

В пятницу она заставила себя дойти до торговой улицы, чтобы купить кое-что из одежды. День был серым и пасмурным, но не очень холодным, и от ходьбы Эбби сильно вспотела под бинтами и гипсом. Она надеялась, что прогулка пойдет ей на пользу, но, оказавшись в оживленной уличной толпе, почувствовала себя одинокой. Так много людей, не имеющих с ней ничего общего. Придя домой, она попыталась позвонить по телефону, но гудка не было. По всей видимости, телефонная станция его отключила. У нее оставался телевизор, однако, судя по все более и более агрессивным письмам из офиса кабельного телевидения, скопившимся на коврике перед дверью, посмотреть телевизор ей не удастся. В субботу она с трудом перенесла поездку на автобусе до Слоун-сквер, где купила дешевенький ноутбук и мобильный телефон с заранее внесенной оплатой. Толпа была гуще, чем за день до этого, но сегодня люди раздражали гораздо меньше. Эбби брела среди них, как никем не замечаемый призрак. Вечером она перебрала груду рекламных листовок, валявшихся в холле, и, отыскав ту, что рекламировала нечто похожее на съедобные блюда, заказала себе домой еды. Затем просмотрела несколько скверных фильмов подряд, пока ее не начало от скуки клонить в сон.