Код Маннергейма - Василий Горлов Страница 10

С трудом передвигая ноги и стараясь не смотреть на трупы подельников, Яри идет к двери, но, не дойдя, — сгибается пополам и блюет. К запахам пороха и свежей крови добавляется резкая, едкая вонь рвоты.

Монгрел ждет у машины.

— Садись, — говорит он и, когда Яри плюхается на водительское сиденье, протягивает дробовик: — Отъедешь подальше и выбросишь.

Быстро уходя в сторону берега, Монгрел слышит клацанье затвора, но выстрела нет — ружье он предусмотрительно разрядил. Яри, перестав икать, с недоумением смотрит на дробовик. Отбросив бесполезное ружье, финн поворачивает ключ в замке зажигания. За мгновение до этого Монгрел скрывается за углом.

Дом прикрыл его от удара взрывной волны. Надсадно и непрерывно воет клаксон, замкнувший от взрыва. Над покореженным корпусом автомобиля кружится столб пыли. Легко пробежавшись, Монгрел ныряет с причала в воду и широким кролем плывет в сторону острова, где в тростнике рано утром спрятал лодку, — пришла пора вновь становиться рыбаком.

Август 200… г., Миккели — озеро Сайма, Финляндия

Мелькающий за окнами финский пейзаж казался Анне бесконечно повторяющимся эпизодом нелепого фильма, как будто сумасшедший киномеханик заправил в проекционный аппарат склеенную кольцом кинопленку. Вскоре их настиг СААБ с синим проблесковым маячком на крыше. Из полицейской машины через громкоговоритель что-то повелительно рявкнули.

— Предлагают следовать за ними, — перевел Фидель озабоченно. — Пока старый Мойша будет стараться нас не угробить, ты взгляни, что там в этой шкатулке.

Все время, пока они были в дороге, Анна, бесконечно нажимая клавишу повторного набора, пыталась дозвониться до деда. Длинный гудок из трубки, казалось, ввинчивался прямо в мозг. Она глубоко вздохнула, пытаясь совладать с накатывающей волнами паникой. Открыв непослушными пальцами шкатулку, достала пачку писем. На колени выпал аккуратно сложенный лист, на котором крупными буквами было выведено ее имя.

— Читай вслух, — попросил адвокат.

Срывающимся голосом Анна прочитала:

«Моя дорогая Анна,

Эту записку вместе с прочим тебе передаст мои старый друг и адвокат Моисей Фидель. Что бы ни случилось, ты можешь полностью ему доверять.

В марте 1944 года я, будучи личным пилотом, принимал участие в небольшой экспедиции Маннергейма на Выборгский залив. Там, на одном из островов, неподалеку от Уураса, который теперь называется Высоцком, маршал и его старый денщик Григорий Малоземов спрятали в тайнике некие ценности. В тот день на льду залива с нами были также начальник охраны Маннергейма Гядиминас Миндаугас и снайпер — саам Инари Висатупа. Спустя семь лет, незадолго до своей кончины, маршал написал нам письма, в которых просил отыскать тайник и указал точное положение шифром, упомянув, что разгадать его код мы сможем лишь втроем. С письмом мне доставили дневник азиатского путешествия Маннергейма, предпринятого в начале двадцатого века.

Я пытался выполнить поручение глубоко чтимого мной командира и нашел двух других адресатов. Но Миндаугас не пожелал со мной встретиться, а Инари Висатупа погиб на охоте, и адресованное ему письмо маршала лишь волей случая попало ко мне. Была и еще одна помеха поискам тайника — тот район залива в составе Выборгской ляни в качестве военной контрибуции был передан Советскому Союзу.

Несколько дней назад меня разыскали люди, знающие о завещании маршала, и потребовали отдать им письма. Я не принял всерьез их угрозы. Уверен, что они выполняют чей-то заказ, и попытаюсь выяснить — кто их работодатель.

Моя дорогая Анна, поручение Маннергейма до сих пор не дает мне покоя, и если мне не суждено самому его исполнить, то я хотел бы, чтобы это сделала ты.

Береги себя и будь счастлива. Твой дед Хейно Раппала.»

— Что там еще в коробке? — спросил Фидель.

— Два письма маршала Маннергейма — деду и Инари Висатупа. Больше ничего.

Анна, как прилежная ученица, закончив перечисление, взглянула на Фиделя. Адвокат задумчиво кивнул и, сосредоточенно глядя на дорогу, сказал:

— Значит, так, девочка. Первое — случилось что-то серьезное. Второе — эти письма наверняка имеют отношение к происходящему. Третье — будем ли мы информировать о них полицию? Думать нужно быстро, у нас мало времени.

Больше всего Анне хотелось закрыть глаза, сжаться в комочек, ни о чем не думать и только молить неизвестного всемогущего Бога о том, чтобы с дедом ничего не случилось. Но нужно принимать решение.

— Дед не хочет, чтобы эти письма попали к чужим людям. Поэтому мы не скажем полиции о бумагах.

— Как юрист, я не могу одобрить сокрытие важных улик, но как старый друг Хейно — считаю, что ты права. Теперь важно не попасться. Спрячь пока все на себе, а что положить в ящик, я, кажется, знаю.

Анна торопливо засовывала под пояс джинсов конверты, а джип вслед за полицейским СААБом уже свернул на подъездную дорогу, ведущую к усадьбе.

Увидев взорванный БМВ, несколько белых с синей полосой полицейских машин и фургон «скорой помощи», они поняли, что опоздали.

Анна попыталась выйти из автомобиля, но ее удержал Фидель.

— Оставайся в машине, — жестко приказал он. — Я сейчас вернусь.

Адвокат направился к дому и остановился у въезда, затянутого полосатой лентой. Ему пришлось объясняться с тучным полицейским в форме, который пропустил Фиделя только после долгих переговоров по рации.

Анна, охваченная паническим страхом, смотрела в окно. Ее взгляд непрерывно перемещался по окружающим автомобиль объектам, как будто боясь задержаться на чем-то — остановка означала осознание ужасной истины. Подсознательно страхуя себя от этого, она представила, что просматривает на мониторе отснятый материал, отбирая наиболее точные и красноречивые кадры.

Вот окно дедова кабинета. Она отчетливо видела пулевое отверстие, окруженное сетью мелких трещин. Анна не плакала и уже ни на что не надеялась.

Вот рядом с джипом остановился микроавтобус. Девушка долго разглядывала крупные синие буквы на его борту. И только после того как техники подняли сложенную на крыше фургона антенну, а вокруг установленной на штатив камеры засуетились оператор и звукач с длинной «удочкой», увенчанной толстым от мохнатой ветрозащиты микрофоном, она поняла, что подъехали ее коллеги-телевизионщики. Съемочная бригада информационной программы готовилась к выходу в прямой эфир.

Между тем у входа в усадьбу собралась небольшая толпа — пришли отдыхавшие на базе рыболовы и обслуживающие их работники, и просто зеваки, невесть как оказавшиеся здесь. Появилась еще одна телевизионная группа, видимо местной телекомпании. «А собаки? — подумала Анна. — Почему не слышно собак?» Вытянув шею, она увидела краешек вольера, закрытого фургоном «скорой». В углу, уткнувшись острой мордой в ограду, лежала лайка, обнажив крупные клыки в последнем безжизненном оскале.