Тьма на ладони - Иори Фудзивара Страница 10

Что ни говори, а Санада свое дело знал. Сейчас я признал это, даже забыв о том, как они с гендиректором выслуживаются за мой счет. Действительно, в этой записи было два по-настоящему сильных момента. Но по-настоящему я удивился, когда за подтверждением своих слов он обратился ко мне:

– Не правда ли, Хориэ? Что ты думаешь?

– Мне трудно сказать… Точнее, я не вправе влиять своим мнением на такие вопросы.

– Это еще почему? – удивился Исидзаки.

– Даже если такая реклама и выйдет в эфир, это случится, когда меня уже не будет в компании. А значит, я не смогу взять на себя никакой ответственности за ее результаты.

– Но я хочу знать твое мнение. Мнение человека с опытом режиссера рекламных роликов. Как ни крути, а таких людей у нас в компании больше нет.

Санада выпучил глаза и завертел головой, глядя то на меня, то на Исидзаки. Готов спорить, о моем прошлом он слышал впервые в жизни.

Я заглянул президенту в глаза:

– А такие вещи, как корпоративная этика, у нас в компании тоже отсутствуют?

Исидзаки задумался на пару секунд, после чего неторопливо ответил:

– С одной стороны, я понимаю, о чем ты. Но на сегодняшний день ты еще наш сотрудник. Отчего же мне не спросить у тебя совета? Даже если ты сам увидишь этот ролик, уже будучи безработным. В конце концов, все прекрасно понимают, что решение о выпуске рекламы в эфир принимаем не лично вы или я, а вся компания в целом.

Он говорил со мною как ни один президент фирмы не говорит со своим завсекцией. Он почти упрашивал. И, что самое сложное, опирался на здравый смысл. Действительно, ответственность за выпуск рекламы в эфир ложится на фирму в целом…

Я снова вспомнил слова, которые он произнес двадцать лет назад. «В том, что случилось, компания никого не винит. Всю ответственность я беру на себя». И точно так же, как двадцать лет назад, я ответил, почти не думая:

– Если честно, проблем сразу несколько. Даже если отставить в сторону проблемы вашей личной совести и думать только о бизнесе…

– Я внимательно слушаю.

– Во-первых, вопрос: стоит ли новый ролик того, чтобы заменять им уже готовый?

– Именно это я и хочу понять. Как, по-твоему?

– С одной стороны, я согласен с господином Санадой. По содержанию это полностью совпадает с лозунгом рекламы «Антика». Возможно даже, именно такой видеоряд выражает «цену мужества» точнее. И если пустить по экрану бегущую строку: «Вы смотрите запись реальных событий», – я уверен, что ролик пойдет на ура. Аудитория воспримет его с восторгом, и коммерческая отдача будет посильней, чем у нынешнего.

– Тогда о каких еще проблемах ты говоришь? – встрял Санада.

Я посмотрел на него, затем на Исидзаки и продолжал:

– Но как раз это и может обернуться проблемой.

– Какой же?

– Морально-этической. Сама успешность этого ролика может вызвать отторжение. Как вы сами сказали, это видео снимал человек, хладнокровно отстранившийся от происходящего. И это хладнокровие можно воспринять как жестокость. Что бы при этом ни чувствовали вы сами, – сила самой истории такова, что ее коммерческое использование, к сожалению, могут принять за цинизм. За насмешку над человечностью.

При слове «цинизм» Исидзаки не повел и бровью.

– Ну, и как ты считаешь? Такой риск оправдан? – только и спросил он.

– Лично мне кажется – пятьдесят на пятьдесят, – ответил я. И, понимая, куда он клонит, продолжил: – Пока неясно, как это будет смотреться в готовом виде. Я думаю, сцену падения стоило бы слегка пригасить, а главный акцент сделать на кадрах со спасенным ребенком… Но если все-таки заваривать всю эту кашу – нужно понимать, что главные сложности будут не с «Антиком», а с самим роликом.

– Какие сложности?

– С копирайтом и правом на портрет, [15]– ответил я. – С первым, поскольку вы сами это снимали, проблем не возникнет. А вот с правом на портрет придется повозиться. Используй вы эти кадры в обычной телепрограмме – еще ничего. Но коммерческая реклама – это, как известно, «трансляция с целью обогащения». Как только встает вопрос о деньгах, возникает необходимое условие: по закону вам придется получить согласие на показ от всех участников этой съемки.

Исидзаки мягко улыбнулся:

– На самом деле здесь любопытный момент! Вот и Санаде лицо этого «спортсмена» показалось знакомым. После съемки, уже когда все закончилось, мы с ним обменялись визитками. Тут-то я и понял, что это за птица…

Он полез в карман, достал карточку и положил на стол.

– Ах во-от оно что! – воскликнул Санада, пробежав по ней глазами. На визитке значилось:

ЁСИЮКИ ЁДА

Профессор

Университет Эдо

Факультет экономики

И я наконец тоже вспомнил. На видео этот человек разительно отличался от своего имиджа в телевизоре. Возможно, из-за спортивного антуража.

Ёсиюки Ёда был ученым-экономистом пронзительного ума. В последнее время его лицо так и мелькало в популярном телешоу по вопросам дефляции и общеазиатского кризиса. Чуть ли не каждую неделю. Он рассуждал о политике, не относя себя ни к правым, ни к левым. Выглядел приятно, говорил мягко, его язык был понятен любой домохозяйке – в общем, идеальный полемист для телевидения. Хотя даже вне телевидения его имя частенько упоминалось и в общей, и в специальной прессе.

Я поднял взгляд от визитки.

– Тогда, конечно, связаться с ним не составит труда. Но даже если господин Ёда согласен, остается ребенок. Необходимо получить согласие родителей. А их реакция может быть какой угодно. Родители, которые бросают ребенка на произвол судьбы и подвергают его жизнь опасности, могут потерять слишком много в глазах общества. Так что я бы на вашем месте сначала выяснил именно этот вопрос.

– Ну, тут могут быть варианты… – заговорил Санада. – Конечно, мы не сможем заплатить им как звездам экрана. Но если предложить какую-то сумму в качестве благодарности, – думаю, они не откажутся. Кроме того, если им сказать, что господин Ёда уже согласился, а этот ролик – отличный шанс хоть как-то его отблагодарить, возможно, что они сами захотят нам помочь…

– Или не захотят, – отрезал я. На свете сколько угодно случаев, когда отец и мать расходились во мнениях по таким вопросам. Я уж не говорю о том, что от самой тактики Санады за версту разило дилетантством. Но об этом я промолчал. Как бы ни повернулось, – заниматься этим ему, а не мне.

– Но вернемся к главному, – сказал Исидзаки. – Значит, саму идею использовать эти кадры в рекламе Санада воспринял с энтузиазмом. Я так понимаю?