Смерть на рассвете - Деон Мейер Страница 10

В отдельной кастрюльке — молодая морковь, тушенная с добавлением столовой ложки апельсинового сока и чайной ложечки коричневого сахара. Он добавил немного тертой апельсиновой цедры, напомнив себе попозже добавить к моркови немножко сливочного масла.

Только так все становится понятно. Потому что из дома больше ничего не пропало: грабители не рылись в шкафах и буфетах, постели не перевернуты, даже телевизор не вынесли.

Ян Смит. Одинокий волк с любовницей. Человек без биографии, без друзей.

Ван Герден посмотрел на часы. Мясо тушится уже полчаса. Он снял крышку, добавил к жаркому пюре из помидоров и чили. Включил чайник, выложил еще в одну кастрюльку рис басмати, подождал, пока закипит вода, залил ею рис, зажег газ, поставил кастрюльку на конфорку, засек время. Подошел ко входной двери, убедился, что она не заперта, зажег свечи. Она скоро придет.

Ян Смит.

С чего же начать?

Дождавшись, пока апельсиновый сок полностью выкипит, он добавил к моркови ложку сливочного масла. Пошел в спальню, вынул из кармана куртки записную книжку, сел в продавленное кресло в крошечной, тесной гостиной, просмотрел свои записи, которые он сделал в участке, когда читал взятое у О'Грейди досье.

Полный тупик.

Ничего. Он глянул на номер удостоверения личности. 561 123 5127 001. Жизнь Яна Смита началась 23 ноября 1956 года. Где?

Открылась дверь. Джоан ван Герден вошла с порывом ветра; с зонтика капала вода. Увидев сына, она улыбнулась, встряхнула зонтик и поставила его на пол у двери. Голову она повязала шарфиком. Потом мама сняла плащ. Ван Герден встал, взял у нее плащ, бросил на спинку стула.

— Пахнет вкусно, — заметила она. — А стул намокнет. — Она переложила плащ на маленький журнальный столик.

Он кивнул.

— Томатное рагу.

Ван Герден сходил на кухню за красным вином, разлил его в два бокала, один протянул маме. Она выдвинула из-за стола стул, села.

— Ты снова работаешь.

Он кивнул.

Она отпила маленький глоток, поставила бокал, развязала шарф, сняла его, тряхнула головой. Он вышел на кухню, открыл сковороду с рагу, выложил туда картошку, посыпал свежемолотым черным перцем, добавил чайную ложку сахара, щепотку соли, попробовал, добавил сахару. Погасил огонь под морковью. Вернулся к столу, сел напротив мамы.

— Невозможная задача, — сказал он. — Я ищу завещание.

— Как Сэм Спейд, [1]— кивнула она, и в глазах у нее заплясали веселые огоньки.

Он фыркнул, но беззлобно.

— Я так рада, — продолжала мать. — Ты уже так давно не…

— Не надо, — тихо попросил он.

Она посмотрела на него очень участливо.

— Расскажи, — попросила она, откидываясь на спинку стула. — Расскажи о завещании! — Язычки пламени танцевали в ее бокале с красным вином.

Хоуп Бенеке, не считая, зажгла тринадцать свечей в ванной. Свечи были разноцветные: зеленые, синие, белые, желтые, все короткие и толстые. Одна была ароматизированная. Она любила свечи; с ними ванная, выложенная белым кафелем, становилась более сносной.

Это временное жилище с двумя спальнями, небольшой кухней и белыми меламиновыми шкафчиками было ее временным вложением. До тех пор, пока фирма не начнет приносить доход. Тогда она купит себе дом с видом на океан, белый дом под зеленой крышей, с деревянной верандой, откуда можно любоваться закатами над Атлантикой. Дом с большой кухней, в которой можно принимать друзей. А в гостиной будет стоять мебель из дуба. И одну стену целиком займет стеллаж с книгами.

Хоуп Бенеке налила в воду масло для ванны и, наклонившись, энергично размешала его. В ее доме у океана будет огромная ванна, в которой можно плавать.

Она закрыла краны, медленно села в теплую воду и прислушалась. Когда с улицы доносится шум дождя, принимать ванну гораздо уютнее. Она вытерла руки о белое полотенце, взяла книгу, лежащую на крышке унитаза. «Лондон» Эдварда Резерфорда. Толстая, чудесная книга, заложенная закладкой, полученной в библиотеке.

«Женские группы. Клубы фитнеса или здоровья». Видно, не слишком-то он хороший сыщик, раз так легко — и так неправильно — навесил на нее ярлык.

Во всяком случае, она не любительница тренажерных залов и групповых занятий. Ей нравится бегать трусцой.

«Если мы не найдем завещания, она ничего не получит?» Как будто он не слышал всего у нее в кабинете, тогда, при первой встрече. Как будто Вилна ван Ас наконец достучалась до него только в тот вечер.

«Мы все плохие»…

Странный человек.

Хоуп Бенеке углубилась в книгу.

— Как вкусно! — воскликнула Джоан ван Герден, аккуратно складывая на тарелку нож и вилку.

Сын молча кивнул в ответ. На его вкус, мясо вышло не слишком нежным. Давно он не готовил, утратил квалификацию.

— Ты опять дрался? — Мама впервые упомянула его глаз.

— Да.

— Господи! — воскликнула она. — Из-за чего?

Он пожал плечами и разлил по бокалам остатки вина из бутылки.

— Сколько она тебе дала авансом?

— Две тысячи.

— Ты должен купить себе что-нибудь из одежды.

Он кивнул, отпил вина.

— И еще новые туфли.

Ван Герден посмотрел матери в глаза и увидел в них нежность, заботу, тревогу.

— Да, — ответил он.

— И еще: ты должен больше выходить в свет.

— Куда?

— Не «куда», а «с кем». Приглашать кого-нибудь на ужин. Есть столько красивых молодых…

— Нет, — сказал он.

— Как ее зовут?

— Кого?

— Адвоката.

— Хоуп Бенеке.

— Она хорошенькая?

— Господи, она-то здесь при чем?!

— Я просто так спросила. — Джоан ван Герден поставила на стол пустой бокал и медленно встала. — Мне пора домой.

Он задвинул свой стул, потянулся за ее плащом, подал ей его, поднял зонтик.

— Спасибо, Зет.

— На здоровье.

— Спокойной ночи.

Он открыл перед ней дверь.

— Спокойной ночи, мама.