Психиатр - Марк Фишер Страница 10

На пороге палаты Катрин доктора Гибсона остановила одна пациентка, которая три или четыре месяца в году проходила курс лечения в клинике по поводу обостренной анорексии и шизофрении. Двадцатипятилетняя Эми Робер считала себя гениальной поэтессой и в периоды вдохновения дни и ночи напролет строчила в большой тетради свои недоступные пониманию творения.

С не меньшей интенсивностью она была очарована доктором Гибсоном, его энергией, умом, чувствительностью и благородством характера. Он являлся мужчиной ее мечты, ее идеалом, поэтому она ни разу не возразила против продления пребывания в клинике: так она могла видеться со своим кумиром.

Девушка размахивала большим белым листом, напоминавшим странную рукопись.

— Доктор, я так счастлива, что наконец-то нашла вас! Я вас разыскиваю уже целый час! Вы непременно должны прочитать мою новую поэму. Она и правда гениальна! Знаете, я написала ее на одном дыхании!

— Я прочту ее, Эми, обещаю, но не сейчас. Я в самом деле очень спешу, у меня заседание через несколько минут.

Но пациентка, лицо которой, несмотря на почти скелетическую худобу, сохранило следы былой красоты, настаивала на своем:

— Я оставляю ее вам, доктор. Пусть вы не можете прочитать это сию минуту, возьмите.

Психиатр взял лист, засунул его в карман халата и, извинившись, двинулся дальше.

Внезапно он ощутил усталость. С тех пор как умерла его жена, он чувствовал, как больные вытягивают из него силы. Каждый отнимал немного энтузиазма, душевного спокойствия. И у доктора складывалось впечатление, что ему уже недалеко до полного истощения.

Его жене был присущ дар ежедневно восстанавливать в нем силы, столь необходимые для противостояния атмосфере уныния, царившей в клинике. Она была для него живительным источником, фонтаном, в котором он возрождался. Утратив этот источник, он оказался в свободном полете, его жизненные силы таяли, засасываемые пугающей пропастью. Неужели он уже оказался на грани депрессии, душевного опустошения? Возможно, все, что ему нужно, — это просто отдых, ему следует поехать в отпуск… Следуя в свой кабинет, он вдруг обратил внимание на висевший на стенде плакат с великолепными пейзажами пляжей на южных островах, — вероятно, именно в этом он и нуждался. Уехать. Все забыть, чтобы начать сначала.

Несмотря на советы близких, после смерти Луизы он не захотел никуда уезжать, хотя располагал достаточными средствами, да и руководство клиники охотно предоставило бы ему два или три месяца отдыха. Но он вцепился в работу, как в спасательный круг, зачастую проводя в больнице по восемнадцать часов кряду.

В кабинете его встретила секретарь:

— Господин Джексон позвонил дважды за десять минут. Он непременно хочет увидеться с вами перед заседанием.

— Я знаю, — ответил Томас.

— Я нашла досье, доктор. Оно на вашем столе.

— Очень мило, Грейс, благодарю.

Его элегантной помощнице было пятьдесят лет, десять из которых она работала на доктора и была абсолютно предана ему.

— Что-нибудь еще?

— Нет, Грейс, спасибо. Хотя постойте: презентация нового лекарства состоится ровно в четыре?

— Да, в амфитеатре.

— Спасибо.

В кабинете доктора Гибсона все было подобрано со вкусом: мебель, ковры, изящные безделушки. Он склонился над огромным букетом цветов, которые секретарь регулярно ставила в вазу, и вдохнул аромат белых роз.

Потом он взял маленькие позолоченные ножницы, постоянно лежавшие на столе, срезал один цветок и вдел его в петлицу. Сев за стол, он распаковал рубашку, приготовленную Грейс.

Дело, и без того деликатное, становилось еще более щепетильным, так как касалось его коллеги, почти друга; проблема заключалась в том, что у доктора Кэмпбелла была связь с пациенткой. Томасу Гибсону, возглавлявшему комитет по дисциплине, предстояло принять сложное и мучительное решение, если его коллега не сможет рассеять все до единого сомнения в том, что несет ответственность за вменяемую ему в вину ошибку.

Гибсон нахмурил брови. Документы досье произвели на него удручающее впечатление. Врач посмотрел на часы. До заседания оставались считанные минуты, а ему в любом случае нужно было еще зайти к директору клиники.

Он отложил распакованную рубашку и бросил взгляд на черно-белый портрет жены, фото, уже много лет стоявшее на его столе, снова напомнило о ее волнующем сходстве с Катрин. Та вполне могла бы сойти за дочь Луизы.

Его охватила тоска. Сможет ли он когда-нибудь забыть ее? А впрочем, хотел ли он этого на самом деле? Вдруг это окажется предательством?

Звонок телефона заставил его подпрыгнуть на месте.

— Доктор, директор только что звонил снова, — встревоженно проговорила секретарь. — Кажется, он теряет терпение…

— Да, хорошо, Грейс, я иду.

Он сменил рубашку и быстрым шагом направился в кабинет Вика Джексона.